Плачь обо мне, небо
Шрифт:
– Вы тоже мечтали о солнце?
Дагмар вместо ответа бросила взгляд на деревья, растущие вокруг, и медленно сделала несколько шагов вперед, по узкой дорожке, ведущей вниз к парку. Остановившись, едва заметно качнула головой:
– Скорее просто нашла то, что стало символом моей мечты.
И она почти исполнилась.
Маленькая русалочка в день своего пятнадцатилетия не увидела солнце – но повстречалась с тем, кто стал ей дороже всего на свете. Солнце зажглось в её маленьком сердце, слишком горячем и живом для мертвой дочери воды. И это солнце жгло её изнутри, до боли опаляя каждую клеточку,
Дагмар узнала того, кому желала вручить свою судьбу, еще раньше – хотя едва ли тогда она думала о браке. Но когда эти несмелые мысли, порожденные чистыми первыми девичьими чувствами, пришли к ней, ласковые солнечные лучи согрели все внутри. И стали жгучими и испепеляющими в момент, когда невестой объявили Аликс.
Маленькая клумба в глубине королевского садика медленно зарастала сорными травами – садовники помнили волю юной принцессы и не смели приблизиться к ней.
Мечта обратилась прахом, чтобы фениксом воскреснуть в один из осенних дней.
Алые бутоны вновь радостно распахнулись, обращаясь к свету.
– Впрочем, – вдруг вспомнив о начале их беседы, Дагмар вздохнула, поднимая голову к безмятежно-голубому небу, – он не любит, когда его зовут сказочником. Полагаю, потому, что сказки его и вправду совсем не те, которые обычно читают нянюшки на ночь. Но мы с Тирой их все же очень полюбили. Быть может, завтра он придет к нам, и Вы сможете послушать его чудесные истории.
Николай, который те несколько минут тишины, что висела между ними, бездумно смотрел на распустившиеся цветы, мыслями уже был совсем не в Дании. В голове звучало единственное слово – «мечта». Алые всполохи перед глазами слепили и казались похожими на кровь и закатный багрянец.
Дагмар вдруг обернулась: с прежней веселой улыбкой и искорками в карих глазах.
– Позвольте, я покажу Вам еще одно место, – она вновь вернулась к французскому, с которого невольно перешла на датский минутой ранее, отчего последние слова о сказочнике для Николая остались совершенно неясными.
– С удовольствием, – принимая её приглашение с легким благодарным кивком, он последовал за принцессой вниз, отстраненно рассматривая зелень вокруг.
Звонкий девичий голос оживленно раскрывал перед ним очередной случай из детства, и Николай, почти не вслушивающийся в эту мелодичную французскую речь с редкими вкраплениями датских слов, ощущал умиротворение и легкость.
***
Российская Империя, Семёновское, год 1864, август, 16.
– Беда, барин! – громкий девичий голос разбил хрупкую тишину, висевшую в гостиной поместья Шуваловых с полчаса. – Ой беда!
Дмитрий, до того разбирающий утреннюю корреспонденцию, нахмурился. Очередное приглашение на обед замерло в руках не до конца раскрытым. Обернувшись к всполошенной тяжело дышащей служанке, чье круглое загорелое лицо, усеянное веснушками, побледнело, он спокойно осведомился:
– Что стряслось?
– Там! Там! – она всплеснула руками, беспомощно хватая воздух бескровными губами.
– Варя! – одернул её Дмитрий, прекрасно понимающий, что девочка может еще долго от переполняющих её эмоций демонстрировать собственный ужас. – Успокойся и нормально скажи, в чем
С широко раскрытыми глазами та медленно сделала вдох, сглотнула и, наконец, более связно произнесла:
– Собак потравили. Ой, барин!.. – она вновь заголосила, поддавшись новой войне страха. То ли представляя, как разгневается Шувалов-старший, для которого собственная псарня была предметом гордости и любви, то ли вспоминая картину, открывшуюся ей поутру. Для пятнадцатилетней девочки это было серьезным потрясением. Впрочем, ближайшую пару дней у всех слуг эта новость станет главной причиной для сплетен – здесь и слепой узреет стороннее вмешательство.
Сидящая рядом с женихом Катерина окаменела. Пальцы дрогнули, серебряная ложечка ударилась о дно фарфоровой чашечки, издавая негромкий звук. Ей стоило изрядных усилий совладать с собой и все же сделать глоток травяного чая, чтобы не показать, как её взволновало это известие.
Та тонкая струна, что была натянута в ней уже более двух недель, лопнула, хлестнув по сердцу, оставляя после себя рваную кровоточащую рану.
Она абсолютно точно знала, чья вина в этом происшествии.
– Кати, я оставлю тебя ненадолго, – Дмитрий, извиняясь, коснулся холодной руки невесты губами. – Придется срочно собрать дворовых и узнать, не видел ли кто чего, и как вообще все произошло. Ты можешь ответить на приглашения за меня.
– Конечно, – она выдавила из себя понимающую улыбку и, проследив за тем, как жених спешно покинул гостиную вслед за причитающей служанкой, с мысленным стоном откинулась на спинку кресла, прикрыв глаза.
Старый князь устал ждать.
В тот день она вернулась в Семёновское ближе к вечеру – Борис Петрович проявил чудеса воспитания и, помимо того, что спокойно сам вывел племянницу из особняка (она, конечно, запомнила его местоположение, но была уверена, что это ничего не даст), так еще и извозчика нанял, заплатив тому, чтобы он довез барышню до поместья Шуваловых. Все говорило о том, что он абсолютно не боится её осведомленности касаемо его сегодняшнего места пребывания: потому что наверняка уже через несколько часов и духа его там не будет. А еще он явно пытался показать ей, что может быть крайне обходителен, если они действуют сообща.
Её трясло от отвращения, но она была вынуждена абсолютно спокойно распрощаться с дядюшкой. В конце концов, на данный момент она ничего сделать не могла. Не бросаться же к первому городовому, которого удастся встретить на Невском, и упрашивать, чтобы тот задержал особо опасного государственного преступника. Ей ведь и предъявить-то нечего в доказательство своей правоты. А старый князь наверняка тут же найдет, как убедить стражей порядка в своей невиновности и помутнении рассудка племянницы.
Он всегда умел любую ситуацию извернуть себе на пользу.
Её возвращение восприняли так, словно бы она воскресла – оказывается, Дмитрий, появившийся получасом ранее и убедившийся, что невесты в поместье еще нет (когда он не обнаружил её в Гостином Дворе, после длительных поисков решил, что она уехала в Семёновское одна), не избежал вопросов от наблюдательной матери. Как итог, волнения в усадьбе и за её пределами, попытки Елизаветы Христофоровны срочно организовать поиски, и старания Дмитрия успокоить мать.