Плакса
Шрифт:
Я думал, это потому, что она была любительницей кино, но правда заключалась в том, что мой папаша любил эти фильмы. Он даже сводил ее посмотреть один из них в кинотеатр — только один, конечно, потому что подонок был слишком занят всем чем угодно, только не тем, чем нужно.
Так что я знал, единственный способ вернуть маму — это напомнить ей, сколько она упускала, оказавшись взаперти. Это было отнюдь не «быть матерью для своего одиннадцатилетнего сына» или даже не самостоятельное столкновение со своими демонами.
Единственное, что
Я скачивал фильмы, которые она любила, на украденный мною ноутбук и каждый вечер смотрел их с ней. И мало-помалу она возвращалась ко мне. Через воспоминания о моем отце Джун вернулась.
И как бы я ни ненавидел этого долбоящера, у меня горько-сладкие отношения с этими фильмами.
Однако я не закончу как Джун. Я буду бороться до последнего издыхания, чтобы улучшить свою и ее жизни.
— Я устала.
Поднимая ее хрупкую фигурку на руки, я несу ее в спальню и бережно кладу на кровать. Она мокрая после душа, но, похоже, не возражает, когда я укрываю ее пледом.
Через несколько минут она засыпает.
Раздается стук в дверь, поэтому я оставляю маму умиротворенно спящей и тихо открываю дверь.
Это Нонна.
Ее зовут Джулия, но она настаивает, чтобы все называли ее Нонной.
Думаю, причина в том, что она хотела бы быть ею, но у нее нет своей семьи. Только она и ее десять кошек.
Я провожу пальцами по своим мокрым волосам, не объясняя почему я промок.
— Привет, Нонна. Что случилось?
Ее короткие седые волосы окрашены в фиолетовый цвет.
— Я просто хотела проведать твою маму, — говорит она, заглядывая через мое плечо в дом. — Я до этого заходила, но она не откликнулась.
Нонна — наша ближайшая соседка, и если бы не она, звонившая мне бесчисленное количество раз, чтобы сообщить, что мама не открывает дверь или не отвечает на звонки, то Джун была бы мертва. Я всем обязан Нонне, поэтому и забочусь о ней.
Я покупаю ей продукты. И слежу, чтобы у ее кошек был органический корм, который, как она твердит, им нравится. Деньги, которые я зарабатываю на воровстве, я отдаю ей, дабы помочь оплатить счета, хоть она никогда и не хочет их брать.
Я делаю все, что могу, чтобы помочь, потому что на самом деле она помогает мне так же, как и я ей. Знаю, что однажды мне придется обратиться к ней за помощью. Однажды, когда я не смогу присутствовать здесь, Нонна будет единственным человеком, который сможет быть рядом.
Она знает, где я храню свою заначку. И я сказал ей, что если со мной что-то стрясется, она должна взять деньги и позаботиться о моей маме.
У меня больше никого нет.
Восьмидесятилетняя женщина — это моя спасительная благодать.
— С ней все в порядке, — отвечаю я, не желая волновать ее. — Она отсыпается.
Нонна
— Я принесу запеканку с тунцом.
Бесполезно спорить или напоминать ей, что я пиздецки ненавижу тунец, поскольку Нонна — часть моей хреновой дисфункциональной семейки, — и я не променял бы это ни на что на свете.
ЧЕТЫРЕ
ВЕЛИКАЯ КАРСОНОВСКАЯ СТЕНА
По дороге домой из школы я решаю срезать путь через лес. Я всегда чувствовала себя в безопасности, затериваясь в окружении деревьев. Когда я была мелкой, лет так в пять, я сошла с площадки для кемпинга, где мы с родителями оставались на каникулах. Помню, как забрела в гущу деревьев и обернулась, чтобы посмотреть, как их походный костер все уменьшался и уменьшался издали.
В конечном счете я обернулась, чтобы увидеть темноту. Только небо, разделенное на части сквозь деревья, освещало мне путь, и я ощущала себя взлелеянной, будучи схваченной лесом. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было ненормальной реакцией, поскольку большинство детей, вероятно, кричали бы.
Однако живее я себя никогда не чувствовала.
Я отсутствовала восемь часов, пока меня искали поисковые отряды, но казалось, что это были считанные минуты: я была загипнотизирована ветками и существами, что ползали вокруг моих шажков.
И вот теперь я оказываюсь в знакомой местности, бродя по чаще леса. Здесь очень холодно и сыро, а дымка тумана описывает круг моих движений. Мое дыхание застывает в воздухе, и единственные слышимые мне звуки — это мои шаги и голосящие птицы над головой, радующиеся моросящему дождю.
Мне кажется, что я в раю, пока безмятежность не разрушает смех, эхом отдающийся вдалеке, и звук бьющегося стека. Меня бесит мысль о том, что кто-то разрушает это замечательное место.
Я иду в направлении звука и вижу сломанную мебель, расставленную по кругу, и расчищенную грязную зону в центре. Разведён слабый костер, который с трудом разгорается под каплями дождя.
Парни под воздействием чего-то дурачатся. Я вижу Фосса, тупоголового серфера с кудрявыми длинными волосами из школы, который все время смеется. Счастливый тупица. Здоровяка, имя которого я не знаю, но я слышала, как они называют его Черпаком. Думаю, они используют его, чтобы сбивать игроков на футбольном поле. И, наконец, Блейка, сидящего, как покойник, на одном из стульев и выглядящего как модель в своем пиджаке и с зачесанными назад черными волосами в тон своим глазам.
О нем я ничего не знаю. Он не подходит под шаблон футболиста, но предполагаю, он атлетически сложен и, возможно, стратег.