Плакса
Шрифт:
— Не знаю, — честно отвечаю я. — Мне нравится читать, и, наверное, это просто запоминается.
И это правда как на духу.
— Мама говорила, что я пошел в отца, — я не могу сдержать горечи в своем тоне, — но этого я не знаю, потому что никогда его не видел.
Ее внимание переключается с ночного неба, когда она оборачивается, чтобы взглянуть на меня.
— Значит, только вы вдвоем с мамой?
— Да, но с таким же успехом могу быть только я, потому что Джун сломлена… и ее уже никогда
Она пытливо вскидывает бровь, наблюдая за мной в темноте своими зоркими глазками, — как хищник, наблюдающий за своей жертвой.
— Иногда люди не хотят, чтобы их исправляли.
Ее заявление застает меня врасплох. Я молчу. Позволяю ей продолжить.
— Иногда лучше, когда все сломлено. Людишки предпочитают оставить тебя в покое, когда ты не поддаешься исправлению.
— Это то, чего ты хочешь? Остаться одной?
Она безразлично пожимает плечами.
— Неважно, чего я хочу. У каждого действия имеются последствия… и это — мое.
Я без понятия, что это значит.
— Почему ты подожгла тот куст с розами?
— А почему бы и нет? — быстро парирует она. — Из чьего дома ты улизнул?
Попался… и ее непокорность меня просто, блядь, заводит.
— Если ты не готов ответить на вопрос, то не ожидай, что другие ответят на твой. — Она скрещивает руки на своем стройном теле, осмеливаясь бросить мне вызов.
Вызов принят.
Ленивыми шагами я иду вперед, сближая нас. Я возвышаюсь над ней, но она вглядывается в меня, челюсть сжата, эти глаза полыхают желанием сожрать меня заживо.
Склоняясь ниже, я с большим удовольствием слышу, как сбивается ее дыхание.
Наши губы находятся в нескольких дюймах друг от друга, и ее аромат — это сочетание спелых клубничек и того отчетливого мгновения, когда на горизонте мешкается гроза, собирающаяся сокрушить чью-то безопасность навсегда, — она опасна, и я пристрастился к вкусу.
— Я не улизнул, — заявляю я, наслаждаясь тем, как дрожит ее нижняя губа. — Я спокойно вышел из дома, который ограбил.
Ее рот приоткрывается.
— Твоя очередь.
Она облизывает свои губы, отчего я воспламеняюсь.
Не в силах остановиться, я провожу пальцем по ее пухлой нижней губе.
— Что такое? Язык проглотила?
Ей не по душе, что я намекаю на ее слабость, потому так я и поступил. Она ударяет меня по руке, показывая мне упрямого крольчонка, который, как я знаю, таится под поверхностью.
— Я подожгла его, потому что не играю с огнем, если только не хочу обжечься. Я подожгла куст, потому что хотела почувствовать… кое-что.
— И это сработало? — тихо спрашиваю я; настроение вскоре переходит от игривого к угрюмому.
Глядя на меня из-под длинных ресниц, она качает головой.
— У каждого действия имеются последствия… и это —
Этот образ сильно цепляет, и все, о чем я могу думать — это Джун, прикованная к кровати, напичканная лекарствами зомби.
— Что ты натворила, крольчонок?
У меня перехватывает от нее дыхание, когда она сокращает небольшое расстояние между нами и прижимается своей грудью к моей.
— Кое-что очень-очень плохое, — шепчет она, и от ее сладкого запаха я запотеваю. — И из-за этого я вынуждена жить с тетей и дядей-фанатиками.
— Где твои родители?
Воздух между нами пронизан электричеством, — я ощущаю его вплоть до пят.
Наклонившись ближе, она прижимается своими губами к моим и шепчет:
— Мертвы.
Я тот, кто отстраняюсь… чего и добивался этот крольчонок. Она только что, блядь, поимела мою задницу, и я напрочь голову потерял над всем тем, что она, черт возьми, выкидывает.
Она ухмыляется, и если я когда-либо видывал более сексуальное зрелище, то его я не помню, поскольку оно меркнет по сравнению с этим.
— Хочешь пойти на выпускной вечер?
Мы оба отшатываемся, потому что, какого, блин, хрена?
Я понятия не имею, какого хрена я только что сказал, так как у меня нет ни малейшего намерения когда-либо посещать эту дебильную церемонию. Но когда Дарси, кажется, обдумывает эту идею, мне интересно, не было ли мое краткое пребывание в умопомрачении мгновением ловкого безумия.
— Ладно.
— Ладно, — повторяю я, желая надрать себе задницу за то, что звучу как болван. — Даже и не знаю, что мы должны делать. Я посмотрю «Кэрри», чтобы войти в курс дела.
Она поджимает губы, прежде чем из нее вырывается волшебный смех.
— Хорошо… и мне нужна бутоньерка. Белая.
— Есть, мэм.
Не знаю, как мы перешли от разговора о ее мертвых родителях к выпускному, но, похоже, это обычный день в офисе и для Дарси, и для меня.
Это может привести только к неприятностям… и я, блядь, жду не дождусь.
ПЯТЬ
КОГДА ЛУНА СВЕТИТ ПРЯМО В ГЛАЗА