Плакса
Шрифт:
— Вы готовы, мисс Дарси?
Позади меня раздаются шаги тети, спешащей из кухни. Именно этого я и хотела избежать.
— Куда, черт возьми, ты собралась в таком виде? — рявкает она, вытирая руки о фартук. Она не надела очки, поэтому щурится словно однодневный чернослив.
— На выпускной, — говорю я, стараясь не рассмеяться над Рэвом, у которого челюсть отвисает, пока он рассматривает чудовище, стоящее у меня за спиной.
Я быстро отпихиваю его в сторону улицы, и снова кажется, что я тащу его за собой и убегаю.
— Что, черт возьми, это было? — хихикая, произносит он, перегнувшись через руль.
Он ведет машину очень быстро, как будто мы в бегах, хотя моя тетя не смогла бы угнаться за улиткой. Я начинаю хвататься за края сиденья.
На его губах расползается ухмылка. Ему нравится контроль.
— Жвачка есть? — перекрикиваю я шум двигателя.
Я открываю бардачок перед собой, и у меня сразу же загораются глаза от увиденного.
— Ты ограбил ювелирный магазин? — спрашиваю я, доставая инкрустированный бриллиантами браслет.
— Подарки, — отвечает он, не отрывая глаз от дороги.
— Подарки?
Это женские украшения. Я надеваю кольцо с сапфиром на средний палец, и оно идеально подходит.
— За оказываемые услуги, — добавляет он, смеясь, разрывая зрительный контакт с дорогой, чтобы посмотреть на меня с наглостью во взгляде.
Я не хочу больше задавать никаких вопросов.
Подъезжая к парковке школьного спортзала, я ощущаю, как нервы подкрадываются к шее. Я оцепенело сижу на своем месте и гляжу перед собой, когда чувствую, как его рука накрывает мою. Она сжимается, и в это мгновение я вздыхаю.
— Готова к этому дерьмовому шоу? — спрашивает он, словно может читать мои мысли.
— Нет. Да, — отвечаю я, глядя на его ошеломляющее лицо и стараясь казаться непринужденной.
Мы входим в зал: он темный, но весь в гирляндах, и музыка бьется в такт моим ощущениям в груди. Знакомые лица танцуют и сливаются друг с другом во множестве нарядов, которые делают каждого на одно лицо.
Не могу поверить, что мои ровесники предвкушают эту отстойную церемонию.
У меня вырывается тихое хихиканье, и Рэв глядит на меня, приподняв бровь.
— Не понимаю, из-за чего такая суматоха, — объясняю я, разглядывая одноклассников. — В смысле, это всего лишь спортивный зал. Под сверкающими огоньками и дебильными песенками о любви, я все еще чувствую запах подмышек и вижу очертания причиндалов тренера Андерсона в его слишком узких белых спортивных шортах.
Рэв продолжает смотреть на меня этими своими пытливыми глазами, пока у него не вырывается веселое фырканье.
— А ты суровая публика, петарда, — произносит он, удивляя меня этим прозвищем.
Удивление превращается в изумленный вздох, застревающий у меня в горле, когда он обхватывает рукой мою талию и притягивает к себе.
Он возвышается надо мной, и мне нравится, что в его объятиях я ощущаю себя изящной. Конечно, я никогда
— Может, посмотрим, что за суматоха?
Теперь я та, кто вскидывает бровь.
Никто из нас и слова не произносит, когда он притягивает меня к себе еще ближе, так что мы оказываемся прижатыми друг к другу. Без понятия, что он творит, но, честно говоря, мне плевать, потому что когда он берется за мои запястья, чтобы поместить их на свои широкие плечи, и обхватывает обеими руками мою талию, я теряюсь во всем, что представляет собою Рэв.
Он надменный, нахальный и капец какой властный, отчего я забываю обо всей боли, из-за которой мне сложно дышать, когда я рядом с ним. Он усмиряет шум. С ним все… спокойно.
Но я-то знаю, что это затишье перед бурей.
Он ведет меня в медленном танце, мы раскачиваемся под музыку, и будь я там с кем-то другим, я бы закатила глаза и захихикала, но с Рэвом все кажется правильным.
Мне прекрасно известно, что наши одноклассники пялятся на нас: некоторые шепчутся о моем выборе обуви или том, что они никогда не думали увидеть нас здесь, так как мы не совсем соответствующая категория, но мне плевать.
Я обнимаю Рэва за шею, играя с длинными прядями, завивающимися у него на затылке. Он, кажется, удивлен, что я открыто прикасаюсь к нему, как и я.
Быть может, в выпускном вечере все же есть нечто волшебное?
Мы продолжаем покачиваться, не разрывая зрительного контакта, и это почти соревнование: кто первым отведет взгляд. Мы такие же упрямцы, как и все остальные, и когда кривая ухмылка касается губ Рэва, я понимаю, что он снова может читать мои мысли.
Он наклоняется и шепчет мне на ухо:
— Не знай я лучше, решил бы, что ты повеселилась сегодня.
Его комментарий распирает юмором, и я борюсь с желанием наступить ему на ногу, чтобы продемонстрировать ему, как я представляю себе хорошее времяпрепровождение.
— Не дури, — глумлюсь я, но не могу скрыть свою ухмылку.
Рэв стирает эту ухмылку с моего лица, и я имею в виду это в буквальном смысле, когда он наклоняется и медленно проводит большим пальцем по моей нижней губе. Я завороженно наблюдаю за тем, как он подносит палец ко рту и посасывает его.
Через мгновение он с хлопком освобождается, пока я напоминаю себе сглотнуть.
— Я чувствую вкус лжи, — заявляет он, в то время как мое сердце грозит вырваться из грудной клетки. — И мне нравится, какая ты на вкус, крольчонок.
Воздух между нами пронизан электрическим током, который, конечно же, поражает меня до забвения, но меня это не колышет.
Я хочу разрушений.
Хочу огня.
Хочу Рэва… потому что он — мой огонь. Он — мое разрушение. И я упиваюсь этим безумием. Именно здесь я чувствую себя живой.