Пламенный лед
Шрифт:
Я на тебе, как на войне,
А на войне, как на тебе…» - очень доходчиво излагал один из братьев.
Уж сколько лет прошло, а песня своей актуальности не потеряла. Макс решил, что для начала он хочет Лизу просто увидеть, а там… по ситуации.
Свою партнершу Макс нашел возле катка. Устроившись на ближнем ко льду ряду трибун, она вяло перебирала диски. По всему ее виду было ясно, что занятие это ее совершенно не увлекает. Не сдержавшись, Макс швырнул сумку к ее ногам. Лиза тут же вскинула голову и, встретившись с ним взглядом, отложила альбом со старыми заграничными хитами.
– Где ты была? – без предисловий
– А что я?
Она скрестила руки на коленках и с сожалением взглянула на гладь катка. Если бы ее коньки не остались у Макса, она бы провела последние двадцать минут с куда большей пользой. Ребята из их группы еще не подтянулись, и лед был совершенно свободен. Обидно. Лиза любила кататься в одиночестве, это успокаивало ее и давало возможность выплеснуть эмоции, коих за последнее время накопилось с избытком. Правда сегодня она приехала раньше обычного вовсе не для этого. Ей необходимо было поговорить с Мироновым, пока сомнения не успели обглодать собранную в кулак решимость. Тот, кажется, от просьбы в восторг не пришел, выдал в ее адрес несколько крепких словечек и попытался отправить проветрить мозги, но выставить Лизу за дверь кабинета ему так и не удалось.
– На кой хрен ты поперлась сюда в такую рань?! – С трудом сдерживаемая злость вырвалась наружу.
Лиза откинулась на спинку пластикового стула и смотрела на Макса с нескрываемой издевкой. Ее, похоже, совершенно не смущало то, что глядит она снизу вверх, и это бесило его еще больше. Скажи она что-нибудь мягкое, успокаивающее, вспышку Макса легко можно было бы погасить, но она даже не думала этого делать. Вместо улыбки на ее губах появилась усмешка, взгляд манил и рассеивал последние крупицы мужского самообладания.
– Надо было, - как ни в чем не бывало произнесла она и не спеша, словно нехотя, встала. Подняла с пола сумку и хотела пойти к раздевалке, как Макс схватил ее за локоть.
– Может, ты вообще дома не ночевала?!
В его потемневших глазах снова отражалось что-то дьявольское, черное. Слова срывались с губ осколками града, черты лица стали резче. Но Лизу не напугал ни его взгляд, ни пальцы, стискивающие ее руку. Она вдруг ясно поняла, что он ничего ей не сделает, это знание пришло откуда-то из глубины ее сущности, словно всегда жило там и вот сейчас наконец стало доступным. Не важно, что было между ними раньше и что будет потом, даже причина этого знания Лизу в данный момент не интересовала. Что он может? Причинить боль? Обидеть? Разве осталось хоть что-то еще? Уезжая из Швейцарии, она казалась самой себе взрослой, побитой жизнью, уставшей от постоянной борьбы, и только теперь осознала, что тогда, несмотря ни на что, была сущим ребенком.
– Может быть, и не ночевала, - глядя Максу в глаза, убийственно спокойно ответила она.
Он едва не зарычал от бессилия. Ни одна женщина на свете не раздражала его так, как Лиза, ни одна не умудрялась с такой быстротой выводить из себя, и при том ни одну он не желал так страстно. И ладно бы было в ней что-то этакое, нет же! Самая обычная, пожалуй, слишком худая, на мордочку тоже так себе, но… Что-то в ней притягивало, и сопротивляться этому у него не осталось ни сил, ни желания.
– Я волновался за тебя.
Он
– Я в состоянии сама о себе позаботиться.
– А позвонить было трудно? Откуда я знал, что тебя понесет сюда ни свет ни заря?
– Я не обязана тебе отчитываться, - отрезала она. – Я что, просила тебя приезжать? По-моему, ни о чем таком мы вчера не договаривались.
– Не просила, - нехотя согласился Самойлов. Потом выдернул из ее рук сумку и кивнул в сторону раздевалок. – Пошли, иначе опоздаем.
Меркулова поджала губы. Все казалось ей каким-то неправильным, изломанным. Она говорила то, чего не хотела говорить, злые, упрямые слова сами срывались с языка, оставляя ожоги на сердце. Молчание Макса угнетало еще больше, чем упреки. Чем ближе они подходили к женской раздевалке, тем острее Лиза ощущала потребность нарушить тишину, но ничего дельного на ум не шло. У самой двери Макс отдал ей сумку.
– Я отвезу тебя домой. Или нельзя?
– Я могу доехать сама.
– Не сомневаюсь, - холоднее обычного отозвался он. – И все-таки я отвезу.
Дальнейшим препирательствам помешала Полина, нарисовавшаяся в дверях. Поздоровавшись, она пошла разминаться, но настроения выяснять отношения дальше не было. Лиза почему-то не спешила юркнуть за дверь и, наплевав на все, Макс обнял ее. Подбородок его коснулся ее макушки, хрупкое тело под ладонями было податливым и теплым.
– Не надо, Макс, - несколько секунд спустя попросила она и отстранилась. Подняла на него глаза. – Иди переодевайся, а то и правда опоздаем.
Прекрасно зная, что в раздевалке никого нет, Макс толкнул дверь и пропустил Лизу внутрь. Проследил за тем, как она дошла до скамейки.
– Просто скажи мне, что у тебя никого больше нет.
– А ты поверишь?
– Поверю.
– У меня никого нет, - посмотрев на него, негромко, без улыбки, сказала Лиза.
Отвернувшись, стянула с себя свитер и надела майку. Когда она снова повернулась к двери, Самойлова на пороге уже не было. Она опустилась на скамейку и судорожно выдохнула, чувствуя, что готова расплакаться. Всё эти проклятые эмоции! Вот если бы до разминки в зале ей удалось хоть чуть-чуть покататься в одиночестве…
На тренировке Лиза и Женя почти не разговаривали. Даже когда она допускала мелкие ошибки, он старательно не замечал этого. Но Лизу, казалось, сей факт ничуть не задевал, она как ни в чем не бывало рассекала по катку и не обращала на смурные взгляды тренера никакого внимания.
– Ничего мне рассказать не хочешь? – Макс долго держался, бросал вопросительные взгляды, но в конечном итоге сдался. – Миронов на тебя смотрит, как на врага народа.
– Да так, - отмахнулась Меркулова, не желая вдаваться в подробности. Украдкой кинула на наставника быстрый взгляд и взяла Макса за руку. – Я хочу съездить сегодня к Насте. Поедешь со мной?