Пламя на болотах
Шрифт:
Сикора тихонько зевнул и налил себе новую рюмку.
— Тоже ваша забота…
— А разумеется, моя! Что вы думаете, я собираюсь вековать в этой дыре? Я и в другом месте сумею что-нибудь сделать! А если окажусь никуда не годным, меня так и сгноят здесь! Да и, кроме всего, это же серьезное дело, мы скомпрометируем себя, и что тогда будет?
— Вековать… Если вы будете так горячиться, то от избытка усердия не то что вековать, а и совсем здесь останетесь. Впрочем, не были б вы таким усердным, так
Людзик мрачно взглянул на начальника.
— Вы тоже сюда не по своей охоте приехали…
— Разумеется, не по своей охоте… Но я-то по крайней мере знаю, за что. Пил, ничего не поделаешь. В городе пить неловко, а в деревне можно. А водка всюду одинаковая. А вы что? Усердствовали, на нашивки рассчитывали, а получили Полесье. Да, да. Можно и в усердии пересолить.
Он снова налил рюмку. Его глаза покраснели. Он оживился.
— Если купцов маленько прижмут, ничего страшного не будет. Что мне купцов жалеть?
— Вы прекрасно понимаете, что тут дело не в купцах. Только не хотите понять. Потому что…
Людзик вовремя проглотил просящееся на язык оскорбительное замечание. Однако Сикора понял, но и не подумал обижаться.
— Потому что боюсь? А конечно, боюсь. В городе не боялся, а здесь боюсь. Могут вилами заколоть или еще что, вот я и боюсь. Да и к чему все это? Разве что вы их всех здесь искорените, а иначе все равно порядка не будет. Но они, как пырей: выпололи его, сожгли, а он опять растет. Крепкий народ, дорогой мой, крепкий народ. Зубами за эти свои болота держится.
Он опрокинул еще рюмку и грустно поглядел на пустую бутылку.
— Все… у тебя там нет еще, Зося?
— Нет. Хватит с тебя.
— А откуда ты знаешь, что хватит? Откуда ты можешь знать, что аккурат — хватит? А может, как раз мало?
Комендантша пожала плечами и стала убирать со стола. Он следил за ее движениями и пытался поймать взгляд Людзика. Но тому и в голову не приходило глядеть на Софью.
— Так что же вы собственно собираетесь делать?
— А что мне делать? Подождем, посмотрим… А сейчас я собираюсь лечь спать. Устал я сегодня, а собственно отчего? — вдруг задумался он, уже совершенно пьяный.
— Ложись, ложись, тебе самое лучшее выспаться.
Сикора подозрительно взглянул на жену.
— А ты что будешь делать?
— Вымою посуду и тоже лягу.
— Ну, разве что так… А вам я тоже советую поспать, дорогой мой… Целыми днями гоняете бог весть где, а поспать очень полезно. Отоспится человек, и сразу в голове яснее становится.
— Мне еще надо сходить в деревню.
— Ну, раз вам охота, почему не сходить, — зевнул комендант и, потягиваясь, встал.
Полицейский вышел. Он чувствовал, что все окрестные деревни охвачены заговором,
Он ничего не узнал и вечером. Никто ни о чем не знал, не было и следов сговора, никто никого не уговаривал, никакие слова сказаны не были. Людзик, как перед глухой стеной, стоял перед этой твердой мужицкой волей, будто стихийно возникшей во всех деревнях сразу. И ему пришлось признать, что лучше уж идти по старому следу — гнаться за Иваном, чем ловить за хвост несколько сорок сразу.
А между тем Игнатий Вольский в Синицах, Абрам Розен во Влуках и Моисей Окренцик в Руде придумали новый способ. Не хотите — не надо. Обойдемся. Раньше они вечно ссорились и грызлись как конкуренты, вдобавок Вольский был поляк и католик, а остальные евреи, но сейчас они легко нашли общий язык.
Ранним утром из Синиц выехала подвода и вернулась поздно вечером, набитая людьми.
— Раньше-то им ходить с плотами не приходилось, вот в чем трудность. Но ведь и не бог весть какое умение требуется.
Купец всматривался в сухие, изможденные лица. Это были мужики из Зеленок. Одежда висела на них, словно на скелетах, несло прелыми онучами.
— Слабы…
— Что ж с того? Поедет их больше, справятся, — успокаивал чернявый подросток, племянник Розена.
— Сколько ж их?
— Я привез этих восемь человек, а к утру придут остальные. Я велел оповестить по всем избам, к утру здесь будет толпа.
Купец отозвал паренька в сторону.
— Почем договорился?
— По двадцать.
— И согласились?
— Конечно, согласились. Наверно, и по десять бы согласились, да я не догадался…
— Надо, чтобы они двинулись все вместе. И ша! Тихо! Чтобы никто не узнал раньше времени.
Но кому надо было, — узнали. Около полуночи в сарае Вольского, где спали на сене пришельцы, тихо скрипнули ворота.
— Эй, спите?
От слабого света фонарика по стенам сарая заплясали три тени. Мужики из Зеленок, протирая глаза, приподнялись.
— Вставайте. Уходите.
— Это куда же?
— По домам! Вон!
Худой, длинный, как жердь, парень, встал, отряхивая с лохмотьев клочки сена.
— Это почему так?
— Вы договорились идти с плотами?
— Договорились.
— Так вот: вы не поплывете.
— Почему же?
— Потому что не поплывете. Вы откуда?
— Из Зеленок.
— Из Зе-ле-нок… — протянул мужик. — Так это вас в прошлом году градом побило?