Пламя над бездной (другой перевод)
Шрифт:
– Да, в обычных условиях, миледи Равна. Но сейчас ситуация особенная… С одной стороны, кажется, что сами Зоны волнуются.
– Что?
– В этом нет ничего странного. Небольшие сдвиги происходят постоянно. Придонные люггеры как раз и предназначены для отслеживания перемен. Нам не повезло угодить прямо в центр нестабильной области.
Равна, в общем-то, знала, что внизу, у Дна, поверхность Зоны турбулентна. Она просто не думала об этом в грандиозных терминах вроде «зонного сдвига», а еще – не понимала, насколько серьезна для них такая неустойчивость.
– Хорошо, а насколько там все скверно? Насколько
– Ох-ох. – Синепанцирь переместился к дальней стене: теперь тележка попирала колесами звезды. – Хотел бы я стать меньшетележечным наездником. Сколь многие проблемы доставляет мне высокое призвание. Хотел бы я сейчас оказаться на берегу, в прибое, на волнах старых воспоминаний.
О прежних прибоях.
Зеленожка заговорила вместо него:
– Это не прилив, нельзя спрашивать, как высоко он доберется. Это шторм, и правильнее спрашивать: каково нам придется в такую бурю? В данный момент условия навигации здесь худшие за тысячу лет. Впрочем, мы отслеживали местные новости, и большинство комментаторов сходятся во мнении, что пик шторма уже миновал. Если иных проблем с продвижением не возникнет, мы прибудем к цели через сто двадцать дней или около того.
Иных проблем. Равна устремилась к центру мостика и пристегнулась к своему насесту.
– Ты про те повреждения, которые мы понесли, улепетывая с Маршрутизатора? Про шипы ультрадвигателей, да? Как они там?
– Вроде бы неплохо. Мы не пытались разгонять их на полную: держались ниже восьмидесяти процентов расчетного максимума. С другой стороны, хороших средств диагностики у нас нет. Возможно, серьезная проблема разовьется внезапно для нас.
– Это возможно, но отнюдь не обязательно, – настаивала Зеленожка.
Равна кивнула. С учетом остальных трудностей не было смысла жаловаться на то, что от тебя не зависит. На Маршрутизаторе казалось, что перелет займет от силы тридцать или сорок дней. Теперь же… мальчишке на дне колодца придется набраться мужества надолго, как бы ей ни хотелось иного. Гм. «Пора переходить к запасному плану. Пора бы высказаться кому-нибудь вроде Фама Нювена». Она оттолкнулась от пола и устроилась рядом с Зеленожкой.
– Ладно, получается, что при наилучших раскладах у нас уйдет сто двадцать дней. Если же зонный сдвиг усилится или нам придется остановиться на ремонт… – «На ремонт? Где?» Это еще больше задержит, но такая возможность оставалась. «Внеполосный-II» проектировался с расчетом на ремонты даже у Дна Запределья. – Ну, пускай сто двадцать. – Она покосилась на Синепанциря, но тот воздержался от обычных уточнений и замечаний. – Вы оба читали сообщения от мальчика. Он пишет, что его союзников могут одолеть, возможно, даже скорее, чем за сто дней. Мы должны ему как-то помочь… прежде, чем прибудем туда сами.
Зеленожка зашелестела веточками – Равна сочла, что растение обескуражено.
Она оглянулась через мостик на Фама – «Эй, ты же собаку на этом съел!» – чуть повысила голос.
– Вы, наездники, можете и не осознавать проблемы, но в Медленной Зоне цивилизации, разделенные годами – столетиями – полета, с ней сталкивались уже миллион раз. Они переживали темные века. Скатывались до уровня столь же примитивного, как у этих стай, Когтей. Потом из внешнего мира к ним кто-нибудь прилетал и в краткие сроки восстанавливал технологию.
Фам
Наездники пошелестели, потом ответили:
– Но как это нам поможет? Разве восстановление цивилизации не отнимает десятки лет? И потом, в мире Когтей нечего восстанавливать. Если верить этому ребенку, эта раса не имеет предшественников. Сколько времени у них уйдет, чтобы построить цивилизацию?
Равна взмахом руки отмела возражения. «Вам меня не остановить, я оседлала волну».
– Это сейчас не так уж важно. Мы с ними на связи, у нас на борту отличная библиотека по общим вопросам. Первооткрыватели действовали вслепую, не зная, куда идут. Даже археоинженеры Нюйоры многое поневоле изобретали заново. Но мы все знаем про аэропланы и тому подобное; у нас сотни вариантов, как добиться успеха. – Поставленная перед необходимостью, Равна внезапно уверилась, что успех придет. – Мы можем изучить все пути развития, отсечь тупиковые ветки. Более того, можем отыскать кратчайший путь из средневековья к определенным технологиям, которые помогут друзьям Джефри отразить натиск любых варваров.
Равна выдохлась и замолчала, с улыбкой глядя на наездников: сперва на Зеленожку, потом на Синепанциря. Но молчаливый наездник – один из самых неблагодарных слушателей во Вселенной. Трудно было понять, смотрят ли они вообще на Равну. После паузы Зеленожка сказала:
– Да, я понимаю. И раз в Медленной Зоне повторные изобретения так часты, большая часть нужной информации уже в корабельной библиотеке.
И тут это случилось: Фам отвернулся от окна. Поглядел через палубу на Равну с наездниками. Он заговорил – в первый раз после бегства с Маршрутизатора. Более того, слова имели смысл, но Равна не сразу его уловила.
– Пушки и радиосвязь, – сказал он.
– А? А, да. – Она уставилась на него. Надо еще что-нибудь из него выжать. – А почему именно это?
Фам Нювен пожал плечами:
– На Канберре сработало.
Но тут влез проклятый Синепанцирь, провякав что-то насчет поиска по библиотеке. Фам мгновение глядел на них без всякого выражения. Потом отвернулся к звездам, и мгновение утекло впустую.
Глава 22
– Фам? – раздался позади, совсем близко, голос Равны.
Наездники уехали выполнять поручения – сколь бы бессмысленны они ни были, – полученные по итогам беседы, а она осталась на мостике. Мужчина не ответил. Мгновением позже она подплыла к нему и закрыла собой звезды. Он сфокусировал взгляд на ее лице – почти рефлекторная реакция.
– Спасибо, что поговорил с нами… Ты нам нужен больше, чем когда бы то ни было.
Он все еще мог видеть звезды. Вокруг силуэта девушки их осталось предостаточно, и они медленно смещались. Равна склонила голову – это означало дружескую озадаченность.
– Мы можем тебе помочь…
Он молчал. Кто говорил сейчас его устами?
– Нельзя помочь мертвецу, – сказал он, не без удивления услышав собственный голос. Речь, наверное, так же рефлекторна, как фокусировка глаза.
– Ты не мертв. Ты так же жив, как и мы.
Слова хлынули из него бурным потоком; он не бывал так разговорчив за все дни после побега с Маршрутизатора.
– И то правда. Иллюзия самосознания. Счастливы те автоматы, кто работает по тривиальным программам. Готов побиться об заклад, ты никогда не догадалась бы. Откуда тебе знать – изнутри? А снаружи, с точки зрения Старика… – Он отвел взгляд, потому что в глазах задвоилось.