Пламя над бездной (другой перевод)
Шрифт:
– Играть? Самим по себе? О… я понимаю, тебе это кажется естественным. Для нас это было бы извращением… нет, даже хуже, потому что в извращениях кто-то черпает удовольствие. Но вырастить щенка синглетом, пусть даже в двойке… это значит сделать тупым животным нормального элемента.
– Хочешь сказать, у щенят никогда не бывает собственной жизни?
Странник склонил головы и уселся поудобнее. Одним элементом он продолжал возиться со щенками, но вниманием его уже завладела Йоханна. Ему нравилось разбираться в людской экзотике.
– Порою случаются трагедии – щенок остается сиротой. Часто поделать с этим ничего нельзя; существо это вырастает слишком независимым для интеграции
– Вы многое теряете. Я знаю, ты смотрел передачи про детей из данника. Так грустно, что вам никогда не бывать молодыми и дурашливыми.
– Эй, я этого не говорил! Я много раз бывал юн и дурашлив; у меня стиль жизни такой. Большинство стай так живут, если у них несколько молодых элементов от разных родителей. – Пока они беседовали, один из щенков Странника доковылял до края одеяла, на котором сидели девочка и стая. Неловко вытянул шею, принюхиваясь к цветам у корней близстоящего дерева. Когда щенок сунул нос в чашечку цветка, в голове у Йоханны снова зажужжало. Движения малыша обрели новую степень координации. – Ух ты! Я через него цветок обоняю. Готов об заклад побиться, не дойдем мы еще до Шкуродерова Тайного Острова, а уже будем видеть глазами друг друга!
Щенок вернулся, и малыши затеяли какой-то танец на одеяле. Головы Странника качались им в такт.
– Такие умнички! – Он усмехнулся. – Ну, не так уж мы от вас и отличаемся, Йоханна. Знаю, люди тоже гордятся детьми. Мы с Древорезчицей себе тут думаем, что может получиться из наших с нею. Она такая умная, а я… ну, немножко тронутый на головы. Может, эти двое сделают из меня гениального ученого? А Древорезчицу ее двое – заразят охотой к перемене мест? Хе-хе, Древорезчица великая заводчица, но даже ей пока неясно, какими станут эти новые души. Ах, не могу дождаться, когда снова стану шестерным!
Странник, Грамотей и Йоханна добрались до гавани города древорезчиков из домена Шкуродера всего за трое суток. По суше армия добиралась туда, где начались приключения Йоханны, целых тридцать дней. Отложенный на карте, путь казался извилистым, петлял меж фьордов и отклонялся в разные стороны. Тем не менее первая десятидневка прошла на диво легко. Погода сохранялась сухая и теплая. Как будто день той засады растянули во времени до бесконечности. Суховейное лето, так называла его Древорезчица. Должны бы налетать периодические бури, ну хотя бы облака наползать. Но нет, солнце водило круги над лесным шатром, снова и снова, а когда армия выбиралась на открытое пространство (никогда – надолго, и лишь в тех случаях, когда Проныра гарантировал безопасность), небо оставалось ясным и почти безоблачным.
Вообще-то, погода стала даже чуть неприятна. В полдень бывало откровенно жарко. Суховей дул не переставая. Сам лес высох так, что с огнем следовало обращаться с предельной осторожностью. Вечный безоблачный день нес угрозу: их продвижение было видно за километры. Щепетильника это особенно тревожило. Он не ожидал перестрелки, но солдат натаскать хотел на открытом месте.
Официально Щепетильник числился членом Совета и главным инженером королевы. Но с поры приснопамятного опыта с пушкой он настаивал, чтоб величали его не иначе как «командующий артиллерией». Йоханне старший инженер всегда казался резким и нетерпеливым. Элементы его все время пребывали в движении, причем имели манеру резко менять направление. С Данником он возился почти столько же времени, сколько Странник Викврэкшрам и королева, но человеческой культурой совсем не интересовался.
– Он думает только о машинах, – однажды
Щепетильник просто влюбился в свои пушки. Большинству стай стрельба доставляла боль. Произведя первый залп, Щепетильник повторял его раз за разом, совершенствуя конструкцию ствола, рецептуру пороха и форму снарядов. Шерсть его зияла десятками опаленных залысин – от пороха. Он заявлял, что грохот пушек освежает разум, но все остальные почти в один голос твердили, что от этого звука едет крыша.
На привалах Щеп сновал повсюду, мотаясь вдоль линии пушкарей и донимая их придирками. Он расценивал даже краткую остановку как возможность для учений, поскольку в настоящем бою скорость реакции окажется жизненно важна. Он разработал для пушкарей специальные эполеты, вроде ушных затычек артиллеристов Нюйоры. Низкозвуковых ушей они не прикрывали – только мембраны на лбу и плечах элемента-гармаша. Честно говоря, эполеты все равно здорово оглупляли, но в моменты залпа это себя оправдывало. Щепетильник носил свои постоянно, однако не застегивал. Было похоже, что из морды и плеч у него прорезались нелепые крылышки. Может, он считал их своего рода знаками отличия – и скоро стаи-артиллеристы стали носить эполеты не снимая. Через некоторое время даже Йоханна признала, что тренировки приносят плоды. По крайней мере, пушкари научились по команде слаженно разворачивать пушки, набивать туда закладку – имитацию пороха и ядер, – а завершать это эквивалентом звука БУММ!
Пороха в поход взяли куда больше, чем провизии. Стаи кормились в лесу. У Йоханны почти не было опыта жизни в походе на поверхности планеты. Неужели леса везде тут так богаты? Нечего и сравнивать с урбанизированными лесопарками Страума, где требовалась особая лицензия на право сойти с отмеченных троп, а большинство «диких животных» являлись попросту механическими имитациями нюйорских оригиналов. Мир этот превосходил древнюю Нюйору дикостью. В конце концов, Нюйора была обжита, а только потом впала в средневековье. Когти же никогда не имели городской цивилизации континентального масштаба. Странник оценивал население планеты примерно в тридцать миллионов стай. Северо-запад только начали обживать. Дичь водилась повсюду. А Когти охотились по-звериному. Солдаты рыскали в подлеске, и любимым способом охоты у них была травля на истощение, когда жертву загоняли до предела сил. Не самый практичный метод, но Когтям он доставлял не меньшее удовольствие, чем охота с засады.
Йоханне это не нравилось. Типичное средневековое извращение или характерное сугубо для Когтей? Когда позволяло время, солдаты не пользовались кинжалами и арбалетами. Истинную усладу они получали, перегрызая жертвам глотки, вспарывая животы когтями и клыками. Не то чтобы лесные обитатели были совсем беззащитны: противостояние длилось миллионы лет эволюции. Почти любое животное умело издавать ультразвуковой визг, вышибавший у стай все мысли. Некоторые участки леса Йоханне казались молчаливыми, но армия пробегала их чуть ли не рысью, когда солдаты и ездовые то и дело извивались под невидимым натиском.
А попадались в лесу звери и хитрее…
Двадцать пять дней с начала похода. Продвижение армии замедлил переход через самую крупную долину из пока встреченных. Посередине, почти скрытая из виду лесом, несла воды к западному морю бурная река. Таких стен, как в этой долине, Йоханна в парках Страума никогда не видела; в поперечном сечении под прямым углом к потоку они имели форму буквы U. На высоте почти отвесные, крутые, как скалы, затем становятся пологими и переходят в равнину близ речных берегов.