План D накануне

Веневетинов Ноам

Бочка с дерьмом, установленная в детскую коляску, вывезшую с Зееловских высот больше ста раненых, объезжала народ, и в подсудимых полетели снаряды, безостановочно, смешанные с портландцементом фекалии, лучше мокрого снега, лучше средней гальки; Кейтель понял, что если сейчас не начать это есть, то они потонут, странно, но никто особенно не паниковал. Через некоторое время из-под ног взлетела сеть, во тьме справа и в вышине заскрипела стрела крана. Уплотнившись, отплёвываясь, они взмыли, являя собой единое существо, аппарат рейха, неполноценный, но без проблем с истинным лицом. С высоты их кинули обратно во двор, потом вздёрнули, вновь отпустив. Нравилось ли это людям? Пришлось весьма по душе, напор смеха отнюдь не шёл на спад. Под каблуками рытвины, состояние активное и в то же время оцепенелое, а вдруг их снова используют, затмив разум расплатой? обесценив всё, чего они достигли этой ночью. Рукава курток в вяжущем дерьме, и оно как будто покроет их похмелье завтра.

Кучу перемешанных нацистов бульдозеры

спрессовали отвалами так, что кости затрещали, но куба не вышло. Потом один сдвинул к открывшемуся люку, удачно сконструированному механизму, невидимому в другое время окну, кто знал о нём, тот всегда возвращался мыслями, такой точности инженерной розой была эта штучка, под стеной тюрьмы, ещё немного и ровно встык с тем местом, где плоскость двора менялась и улетала в не имеющем преград направлении.

Когда трибунал на следующее утро занял свои места, по неохотному велению председательствующего приставы длинными кузнечными щипцами за ворот пиджака подняли его, пропарочными щипцами всунули между конечностями и обводкой оков вымоченные в марганцовке марлевые сальники. НО2 ночью затащил в клетку несколько проводов и перегрыз.

— Alors que c’est tout ce que nous pouvons faire — сказал председательствующий. — Nous aurions pu le forcer, mais nous ne le ferons pas. Ce sont des antiquites, alors appreciez ou nous vous placons dans le processus. Cette chose n’est soumise a aucun forcqge, vous endurerez pendant que nous trouverons le maitre [372].

— Does it mean you can’t manage with it until lunch [373]?

При всех своих минусах перестраиваться и подстраиваться под обстоятельства он умел. Масштабы ловушки, в которую они угодили, пока трудно было оценить, но всё явленное до сих пор говорило о серьёзной подготовке, когда и интеллектуальный, и волевой моменты, и желание наступления последствий вдобавок ко всему носили отнюдь не формальную конструкцию, более того, они сплетались и усиливали друг друга, и всё, кажется, наращивало это желание их наказать, оно и являлось первопричиной заговора.

— Vous recevrez le dejeuner a la fin de la seance, ou si le tribunal le juge necessaire de vous interrompre pour le dejeuner. Hier, la situation a depasse un peu le cadre procedural, et vous etes reste ici a cause de la confusion parmi les huissiers [374].

— You’ll be responsible [375]…

— Une fois que cela est regle, nous pouvons commencer [376].

— No, we can’t [377], — возразил из-за решётки НО2.

«Посадить за решётку» — вот ещё одна заранее сформированная мыслительная оценка об Америке.

— Mais pourquoi [378]?

— We’re actually got used to eat more often than once every twenty hours. Last we’ve been immobilized for so long in our mother’s womb. Don’t you think we need to relieve our nature [379]?

— Oh, alors vous avez tout la aussi, comme les gens? Desole, je ne le savais pas [380].

Неубау подал знак приставам, они вывели его, через дверь перепоручив коллегам, возвратились, взявши за подмышки, каким-то чрезвычайно неловким и неудобным образом задними ножками по паркету потащили его, стянули провода и в конце через них перекатились.

Если судить по речи Анатолия Баскакова, судьи-докладчика, то НО1 и НО2 обвинялись в том, что не сделали упоминания об атомной бомбе и её возможном сбросе на гражданских лиц в Потсдамской декларации от 26 июля 1945-го года, в которой Японии предписывалось капитулировать, разработали приказ «нанести ядерный удар в любой день после 3 августа так скоро, как позволят погодные условия», осознавая и упоминая в официальных заявлениях, что энергия с воздуха, которую они запускают, несёт разрушения, ещё не случавшиеся на этой планете, а также отдавая себе отчёт в том, что число жертв может достигнуть миллиона. 6 и 9 августа на Хиросиму и Нагасаки соответственно, приравняв военный персонал, военные склады и заводы к человеческим жизням нескольких поколений, а надо помнить, что каждая есть дисанический мир, они сбросили их, посредством чего истребили и заразили радиацией двести тысяч человек. В данном обвинительном акте не расписывалось огромное число муаров и нюансов, например, необходимость сброса второй бомбы, пока не были осознаны последствия сброса первой, и не озвучен сослагательный мотив, вообразить который проще последних шести лет — что бомбу всё-таки создала Германия, спустив на Лондон либо Москву, кое предположение оканчивалось вопросом: присовокупилось бы данное деяние к списку преступлений нацистов, рассматривавшихся в соседнем здании, повесили бы за это ответственных лиц или дали нобелевскую премию мира, ведь Япония-то капитулировала. В конце он сказал, что по делу проведена экспертиза, предписанная Лондонскими Небывалыми Договорённостями.

Эксперт, не знающий брода, полез, энтузиаст. Мнил себя таксоном возмездия. Долго крался по обломкам, начавшимся сразу от джипа, на котором его добросили, тогда сказали, мол, ориентируйся на сверлёные карандаши, замки и тени архитектуры, выпяченные теперь. Американские лётчики гоготали на аэродроме, впритирку ко взлётной полосе, стояли обнявшись, кидали монетку в стену и переигрывали вновь и вновь. Вон на куче слева видно штук десять Будд, они недурно сохранились,

видимо, волна пришла на излёте. Во многих местах из золы торчали разномастные таблички с надписями: «Мы теперь живём в Тюгоку», «Иуоо, где ты, малыш?», «Иезуитская миссия переехала». Встретились две женщины с эффектом спектра на обгоревших телах, они просто куда-то шли. Ошмётки грубой кожи с линиями — три новые гексаграммы Книги перемен, шестьдесят пятая, шестьдесят шестая и шестьдесят седьмая: «Необходимость страдать», «Вот теперь точно конец» и «Истощение мыслей». Из Музея науки и промышленности исчезли все экспонаты, как и память о них. В диаметре трёх километров от эпицентра служились мессы, но не ближе. Далеко от Замка, далеко от парка Асано, далеко от госпиталя Красного креста. Ошмётки тиража Виктора Гюго на японском, циновки, на которых больше никто не уснёт, пассивность и безропотность. Обгоревшие фигуры сталкивают лодку в воду. Возле остановок прослеживалась особенная частота смертности, хлеще, чем в Саласпилсе, там хоть после себя всё засеяли люпином, но здесь же другая ситуация, соображал эксперт, здесь хозяйничали перед приходом. В миг перед самым взрывом что вы делали среди всех этих холмов и рукавов Ота, среди работающих на последнем пределе госпиталей, на наших устойчивых как никогда шести островах, под сенью гор, под бризом с Внутреннего моря, под воздействием то и дело возобновляющихся сигналов воздушной тревоги по ваши души, внутри и подле наших старинных усадеб с черепичными пагодами, среди пока ещё неверных очертаний противопожарных полос, среди обветшалых газгольдеров и вечных парков, над сетью тонких водопроводных труб, соединяющей частные прудики, среди всевозможнейших миссий, которые мы приняли, среди мостов, через речки и мысленных, среди детских голосов, которые в основном были слышны в вопросительной интонации, среди крутых берегов, среди деликатной, как можем только мы, взаимопомощи, среди плоскодонок и велосипедов, среди грохота уничтожения нами собственных домов, среди смешенья деревянных каркасов и стеклянных стен, среди образцовых рисовых полей, среди бомбоубежищ с эффектом плацебо, среди почти уже окончательно утраченного времени? Я пересматривал свою диету, стоя у ширмы; я переставлял горшки с верхней полки на нижнюю, думал, может, так они не побьются в случае чего; я смотрел в окно на соотечественников, которые стали иезуитами, идеалистами; я очень серьёзно озаботился вопросом, почему именно господин и госпожа?; я насыпала детям в ладошки арахис; я писал заключение — достаточно ли самоубийство в водном резервуаре благородная смерть, чтобы устраивать церемонию прощания; я решал, бежать ли мне на трамвай или спокойно дойти и ждать следующего; я думала, можно ли сегодня съездить в город, искала ответ в утренней газете; я лущила горох в похлёбку для Методистской церкви; я примеривался к своей двухколёсной тачке, до краёв полной Библиями; я заканчивал варить водоросли к завтраку; я ждала с биноклем появления американского метеоролога; я только что проснулся на тюках с постельный бельём для частной лечебницы; я скручивала трубки из полыньи для прижигания, она сильно крошилась в пальцах; я готовился к смерти на больничной койке; я допекал шестнадцатую рисовую лепёшку, а нужно было ещё тридцать четыре; я вдруг осознал, что за ночь самым ценным для меня стало другое, не то, что было вчера; я выбивала палками старое кимоно с чердака; я листала альбом с фотографиями Сингапура XIX-го века; я не помню; я вытаскивала из кладовой продукты, чтобы приготовить еду на всю семью на целый день; я размышлял, не выкопать ли ещё один прудик в моём саду камней, стоя у открытого окна, как вдруг увидел белую вспышку.

НО2 пожелал приобщить к материалам дела свой дневник, который прихватил в Нюрнберг, куда он записывал чёрные мысли и извращённые впечатления от прожитого дня. На его вопрос, какой порядок он нарушит, если приобщит, председательствующий ответил, что общемировой, что трибуналу не сообщено, какие именно из записей имеют отношение к рассмотрению данного акта бесчеловечности. Тут же, несколько сбиваясь, он пояснил, что именно из его макабрического сборника к делу пойдут записи сразу после Потсдама, когда его едва не свели с ума частные консультации с руководством страны.

— Ensuite, cela affectera meme l’ordre du service de garde a Nuremberg [381], — отрезал председательствующий, отказывая в удовлетворении ходатайства.

Рассуждая с самим собой обо всём этом, он даже начал думать о том, не притворяется ли Трумэн и не симулирует ли чрезвычайные свои муки, коих в действительности нет вовсе, либо они сильно преувеличены, ведь он даже не объявил голодовки, не третировал заседания нарочитым молчанием и не призывал к тому же своего подчинённого.

— Avez-vous lu l’avis d’expert, dont des copies vous ont ete fournies a l’avance [382]?

— As far as I could [383].

Один переводчик держал листы, второй светил лампой, ожидая нападения пауков, исконных обитателей этого зала, то и дело направляя свет не в то место.

— Et Vous [384]?

— Almost not [385], — с вызовом.

— Conclusions, s’il Vous plait [386], — слушатели встали на старт, вперив острия в чистые линованные листы.

— Let me first call to the court the expert who wrote the report and ask him some questions [387], — тоном, говорившим о том, что он тщательно продумал эту линию защиты.