План D накануне
Шрифт:
Уже в Нюрнберге Трумэн попросил остановить на площади перед Tugendbrunnen, оба вышли словно с намерением напиться, но увидели, что вода давно не обновлялась и мутна, покрутились и возвратились в автомобиль.
К первому слушанию прибыли вовремя, обнаружение недовольства ими людьми у отдельного входа проявилось свистом, анафемой, сопрелыми пастернаками, сколько успели пустить по дуге за краткий, но прекрасный миг прохода от лимузина к дверям, сквозь шуцманов и «МР». Оба нарочно передвигались вне прямого доступа охраны, что играло на руку мизантропам, в числе которых состоял весь человеческий мир кухонь,
В судебном зале всё было устроено в мрачном и гнетущем стиле, чтобы отбить охоту советоваться. Оба, хоть и являлись военными, очень не предпочитали, может, оттого и не разобрались сразу, что это за перенасыщенная лаком и деревом призма. Едва раздвинутые портьеры в сумрачном духе старины и кротости, в ещё более сумрачном духе правосудия внутреннего усмотрения. В последний раз здесь искали правду в 1806-м году, когда оспаривалось решение Наполеона передать Нюрнберг Баварии. С трёх сторон по периметру шёл балкон, в стыках обшивки и побелки были прорезаны квадратные окна, откуда торчали объективы кинокамер. Вдали по углам рассадили каких-то мрачных черноволосых чиновников, на столах перед ними стояли микрофоны и приборные панели. Паркет устилали тысячи проводов, казавшиеся чуждыми этому старинному залу. Мебель расставили прихотливо, столы лицом друг к другу и боком к трибуналу, так же и стулья перед ними, некоторые перпендикулярно, в торцы наскоро вбили гвозди, на которых висели наушники.
Оба невольно присмирели от взглядов стольких пар глаз с отражавшейся в них ненавистью. Когда он задал вопрос, председательствующим было отвечено, что это в основном студенты и слушатели юридических факультетов, которым необходима практика, оттого, по-видимому, они станут много вскрывать эфир ручками, возможно, оказались и дирижёры, однако только из-за одного этого их не следует полагать репортёрами, которых по заранее утверждённому согласованию на процесс допустили лишь элитную щёпоть.
Не успели они воскресить в своих мрачных безднах образ адвоката через стол, классического североамериканского, — вообще, всё связанное с этим процессом, с его пришествием и явлением, с подготовкой того, чтобы он состоялся, у общества, до которого довели информацию и договорённости, являлось тем самым принятым в исторической общности образцом восприятия, фильтрации и интерпретации информации при распознавании и узнавании окружающего мира, но не основанном, в том-то и дело, на предшествующем социальном опыте, — рога чуть-чуть не утоплены в зачёсанной назад польке, волнистой и блестящей от геля, благожелательно улыбается фарфоровыми зубами, глотает «Паркер» и достаёт из уха, своего, клиента, из ширинки председательствующего судебного состава, делает вид, что он этим бронебойно смущён, кожа на ботинках в движении, будто они лишь прихотливо выгнутые экраны, где транслируются страсти в террариумах, переваривание, кожаная папка с молнией на зубах, куда помещаются архивы практики, — как его взяли в клещи двое красноармейцев-калмыков, — это потом будет сниться всем американским президентам, — исполнявших обязанности судебных приставов, их было набрано и обучено делать всё с невозмутимым видом пятьдесят четыре чистокровных ойрата.
Второго отправили за решётку, этому залу чуждую, вмонтированную накануне кое-как. Она подчёркивала, что больше нет людей благородных, что от одного присмотра больше никто не трепещет. Когда прутья ощупались и шлейф фарса впитался в
— How dare you? What the fuck is your «conferring on the spot»? Is it O.K.? No, I’m asking, do you really think it’s O.K. [353]?
Поздняя осень сорок третьего года, у здания на углу Двадцать первой авеню и Вирджиния-авеню его поджидала миссис О’Лири в повседневном деловом костюме, хотя уже и холодно, над Потомаком каждое утро дымка, густая, словно говяжья котлета. В воздухе витало ощущение смерти от рук государственной власти, летучие вещества творящейся прямо сейчас интеллектуальной истории, если не сохранять определённый кураж ежедневно, то можно очень навредить неизвестно какому числу людей. И ни одной мысли о мистере О’Лири.
Вот она уже торопливо следует за ним, сзади и правее.
— The candidates will arrive by eleven [354].
— All of them [355]?
— Yes [356].
— All six of them [357]?
— Yes [358].
— Where will we meet them [359]?
— You told yesterday you would meet them one at a time [360].
— On the contrary, I’ll first accept all at once, two of them to be eliminated. Prepare a decent meeting room. What’s next [361]?
— Lunch with minister Stimson at one PM [362].
— What question he would ask [363]?
— Ума не приложу, но слышала, что он когда-то провёл медовый месяц на Филиппинах, возможно [364]…
— Дальше.
— В два известная вам активность, направленная на высшую категорию снабжения, а не ту…
— Дальше, дальше.
— Встреча с «Юнион миньер».
— Во сколько?
— Смотря во сколько закончится разбор реакций Госдепартамента.
— Дальше.
— Сужаем круг тех, кто в курсе наших дел.
— И?
— Встреча с «Дюпон».
— С этим сборищем маньяков, которые ни перед чем не остановятся ради собственной выгоды?
— С вашего позволения, генерал, вы и…
— Дальше.
— Брифинг на тему человеческих возможностей с сотрудниками Чикагской лаборатории.
— Окей.
— Ждать звонка Рузвельта минимум сорок минут.
— А сегодня что, опять четверг?
— Да.
— Ладно, дальше.
— Сеанс дыхания по газодиффузному методу с Комитетом.
— Они что, приедут сюда?
— Нет, ожидают вас.
— Поставьте вопросительный. Дальше.
— Сеанс связи со Сциллардом по поводу отвода тепла от реактора.
— Угу.
— Тридцать минут вымарывание из всех официальных бумаг словосочетания «плутониевый завод».
— Но…
— Мы пришли к выводу, что вопросы секретности не позволяют поручить это стороннему лицу.
— Да, это правильно.
— Потом тестирование по атомной физике.
— Уже просто по атомной или ещё по элементарной атомной?
— Да она у вас вся атомная и элементарная.
— Поставьте два вопросительных.
— Тут вот ещё вписаны прения по тепловому равновесию.
— Именно по тепловому? А то, кажется, я недавно где-то разглагольствовал о мировом.
— Да, тепловое, всё верно. Видимо тоже по текущему проекту.
— Хорошо, продолжайте.
— Необходимо подсчитать, во сколько процентов оценивается создание бомбы на сегодняшний день и вот тут как раз есть окошко для этого.
— А что, сегодня опять четверг?
— Да.
— А что я делаю в ожидании звонка Рузвельта?