Планета битв
Шрифт:
Быстро одевшись, он выскочил наружу. Между палатками бегали полуголые люди, на берегу, там, где стоял кран, полыхал пожар. Пламя заливало все вокруг трепещущим светом, в котором мелькали темные силуэты арбайтеров. Возле леса, ближе к лагерю Лиссажа, шел бой – звенела бронза, слышались крики.
Клим поймал за локоть несущегося сломя голову знакомого механика, корейца со смешным именем Дык.
– Кто напал? Что случилось?
– Из степи, много! – задыхаясь, прокричал кореец, пытаясь свободной рукой застегнуть панцирь. – Там, там! Туда!
И он бросился в темноту, гремя доспехами. Клим нырнул в палатку, передернул затвор
Свист болтов, пролетевших совсем рядом, отрезвил и успокоил Клима. Он опустил флажок предохранителя, стиснул зубы и методично ссадил всех пятерых выстрелами в спины. Грохот стрельбы раскатился над берегом. Из гущи боя ему ответила винтовка Цендоржа. «Жив», – подумал Клим, переходя с шага на бег. На опушке взорвалась граната, за ней еще одна. Бойцы Лиссажа закричали, устремляясь в атаку. Раздался знакомый уже хриплый рев рога – и темная степь задрожала под ударами множества прыгуньих лап. Неведомый враг не выдержал и бежал в ночь…
Дождь начался как-то внезапно. Еще минуту назад утренняя Эос весело играла лучами на рябой поверхности озера, но вот уже низкие слоистые облака затянули все небо, и из них щедро посыпалась холодная морось.
Итоги ночного нападения подвели быстро. Сгорели канаты на барабане лебедки, погибли двадцать шесть человек. Потери находчиков подсчитать не удалось – враг забрал трупы своих убитых. Исключение составили лишь те пятеро, застреленные Климом. Когда тела принесли к штабной палатке, Елисеев первым делом распорядился оголить им грудь. Его догадка подтвердилась: у всех чуть выше правого соска имелась татуировка – змея, кусающая свой хвост.
– Снейкеры! – выдохнул кто-то из солдат Лиссажа, и слово это пошло гулять по лагерю, заставляя людей хмурить брови и испуганно вглядываться в серую пелену, повисшую над степью.
На лебедке перемотали барабан, и работы возобновились. К обеду в штаб прибежал мокрый Цендорж.
– Клим-сечен, первый контейнер подняли!
Елисеев, устроивший после ночного боя ординарцу выволочку за то, что монгол вовремя не разбудил его, только кивнул, разглядывая карту. Цендорж, виновато шмыгнув, козырнул и ушел. Следом за ним на берег отправились Прохор Лапин и Шерхель. Немец, как и обещал, не смотрел в сторону Клима и не говорил с ним. Впрочем, это Елисеева заботило мало. Хуже было, что Шерхель как-то сразу не нашел общего языка с Лиссажем. Впрочем, француз платил ему той же монетой, и между ними возникла стойкая неприязнь.
Вот и сейчас, оставшись вдвоем с Климом, премьер-майор немедленно высказался в адрес Шерхеля в том смысле, что знающих начальников тут и без бошей хватает, что ночью вовсе не нужно было бросать в бой арбайтеров, его люди прекрасно, и главное, с меньшими потерями, справились бы и сами, и так далее, и в таком же духе…
– Перестаньте, Лиссаж. – Клим поморщился. – Лучше поясните мне по местности. Вот это что?
Француз глянул на раскрашенную в два цвета карту.
– Речка. Называется Говорящая Вода. Вытекает из озера Скорби и дальше течет мимо леса, через Ласточкино ущелье – и вдоль гор на юго-запад.
– Неплохо было бы отправить
Лиссаж обиженно поджал губы.
– Господин уполномоченный! Довожу до вашего сведения, что мною уже отправлено шесть разведывательных партий по разным направлениям, и в том числе в указанный вами район. Если же вы предпочитаете взять военное командование на себя, я ни минуты не задержусь…
– Все, все! – Клим поднял руки. – Не сердитесь, Лиссаж.
Елисеева здорово раздражало, что имевшаяся в наличии карта, нарисованная безвестным умельцем из числа жителей Крайнего хутора, не давала точной информации об окрестностях озера. Нужно было уточнить некоторые моменты, но Клим, поговорив с рабочими, понял, что дело плохо – никто толком не ориентировался в здешних местах.
В конце концов, рассудив, что никто не знает территорию вокруг озера так, как прожившие тут четыре года Скорбящие, Клим позвал Цендоржа и отправился к замку.
Угрюмая серая громада встретила их тишиной. Запертые ворота, высокие башни, пустые бойницы, похожие на слепые глаза каменных черепов. Монгол обухом топора постучал в створку – ответа не было. Клим несколько раз окликнул часовых, чьи черные капюшоны виднелись среди зубцов на стене, – никакого результата.
– Клим-сечен, там совсем тихо, – сказал Цендорж, приложив ухо к воротам. – Никого нет.
– Руби! – кивнул на выкрашенные черной краской доски Елисеев и, поплевав на ладони, сам тоже взялся за топор. Вдвоем им за полчаса удалось пробить дыру, в которую могла пролезть рука.
Откинув бронзовый засов, они вступили в цитадель Скорбящих. Клим сделал несколько шагов и невольно остановился. Перед ним лежал внутренний двор крепости, в который выходило множество дверей. Цендорж поднялся на стену и скинул вниз черный плащ. Скорбящие ушли, оставив охранять свое убежище чучела. Обойдя несколько помещений, видимо, жилых келий, Клим убедился: замок покинут. В очагах лежала холодная зола.
– Давно ушли, – уверенно сказал Цендорж. – Когда бой был. Никто не видел – все воевали.
Клим согласился с монголом. Скорбящие бросили крепость. И теперь никто не знал, куда они отправились и зачем.
День прошел трудно. Настроение у людей было подавленным. Выделенная Жемчужниковым группа вырыла на берегу братскую могилу, в которой похоронили погибших солдат Лиссажа и арбайтеров. Пятерых снейкеров зарыли отдельно, в стороне, и навалили на холм мокрой земли большой черный камень. Клим, перед тем как тела опустили в яму, попросил Цендоржа прикрыть его от дождя плащом и тщательно срисовал изображение змеи с груди одного из убитых. Зачем – он и сам не мог ответить на этот вопрос, действуя скорее по наитию.
Радовало одно: работы по подъему медикаментов вошли, что называется, в решающую фазу. Теперь водолазы каждые двадцать минут попарно уходили под воду, поднимая на поверхность контейнер за контейнером. Вскрыв на выбор несколько из них, Клим убедился – внутри было именно то, что нужно. Аварийные аптечки лежали в контейнерах ровными рядами, совершенно не пострадав от влаги. Спасительный комплекс номер четыре вполне годился к немедленному использованию. У быстро растущих штабелей выставили усиленную охрану. Прохор Лапин распорядился готовить первый караван, который должен был доставить бесценный груз к Лимесу. С караванам собирался уезжать и Шерхель.