Плащ душегуба
Шрифт:
Дорогой дневник!
Рука, что делает запись этим вечером, ужасно слаба, поскольку последние двадцать четыре часа ураганом закрутили меня, и теперь я выжата как лимон, а голова идет кругом. И все-таки я чувствую себя обязанной заранее скромно принести свои извинения за последующий текст, поскольку, боюсь, он не дотянет до моего обычного артистизма. Молю только, чтобы это не оказалось губительным для моего положения в тех кругах, которые частенько посещает ваша покорная слуга.
– О чем это она, черт возьми? – спросил Венделл.
–
– Она все это пишет вечером перед сном?
– Нуда.
– Ничего себе она выражается, прямо какой-то словесный поток!
– Видишь ли, были иные времена. Люди больше внимания уделяли языку.
– Ага, со всякими выкрутасами и прочей фигней.
День начался как обычно. Я с удовольствием позавтракала чашкой инжира с теплым рисовым йогуртом в своем номере каирской гостиницы «Герб Каира» и приготовилась еще один день копаться в пыли вместе с лордом Карнарвоном. (Какой же он зануда! Такое впечатление, что у него промеж ног нет ничего примечательного. Не то что этот душка Говард Картер, с которым я бы не отказалась сами-знаете-от-чего!)
В десять утра портье (прелесть!!! но ростом не вышел; не мой тип) принес почту, и вот тогда-то я и обнаружила послание от одного давно забытого «знакомого». Это было предупреждение. Несколько жизней находились в опасности, и мне предлагалось держаться подальше. Ну это вряд ли! Я воспользовалась первой же возможностью попасть в Штаты и оказалась – вряд ли случайно – рядом с Т.Р. и моим давним другом Калебом. (Думаю, дневник, ты его помнишь, а?)
– Все это нам уже известно.
– Нет, здесь есть и кое-что новенькое, – сказал я. – Ее предупредили. В Каире она получила письмо с неким предостережением. Вот почему она вернулась. Вдобавок она закавычила слово «знакомый». Любопытно.
– Почему бы ей тогда просто не рассказать, в чем дело?
– Я не уверен, что она в точности это знает. Однако она явно что-то скрывает от Калеба.
– Ладно, я уже опаздываю. Мне надо в Инглиштаун, в Нью-Джерси, на ипподром.
После ухода Венделла я еще часа три слонялся по квартире, обдумывая странную запись в дневнике Лизы. Квартиры в «Дакоте» огромные, и там часами можно бродить, не заходя дважды в одну и ту же комнату. Я услышал, как в своей студии звукозаписи Йоко пустила петуха, и мое давление подскочило, едва не сорвав крышу. Тогда я заварил себе ромашковый чай и вытащил из шкафа клетчатый плед моей бывшей жены.
В последнее время я обнаружил, что одежда моей бывшей супруги оказывает на меня чрезвычайно благотворное (в смысле успокоения) действие. Поэтому я натянул ее юбку и лакированные лодочки, после чего устроился в кресле, прихватив чашку с чаем и дневники Лизы и Калеба.
Мне вдруг пришло в голову, что в моем распоряжении оказалось нечто из прошлого, реальное и осязаемое. Нечто, чего касались и о чем пеклись Лиза и Калеб. Я вспомнил слова Йоко про яблоко и покрылся мурашками. «Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»
И тут меня пробило: Калеб и Лиза были настоящими! Они жили и любили больше сотни лет назад, но они были реальными! Это вам не какие-то вымышленные персонажи из дешевого, не стоящего затраченных на него денег дрянного романа, написанного третьеразрядным актеришкой, возомнившим себя писателем. Нет, они состояли из живой плоти, и крови, и костей (и
Мне стало любопытно: смогли бы мы подружиться, или они сочли бы меня болваном? После тщательного рассмотрения данного вопроса я решил, что мы трое стали бы просто распрекрасными друзьями (именно это от меня и было бы нужно Лизе).
В какой-то миг очертания комнаты стали нечеткими, словно при затемнении в телефильме, и мне показалось, что я очутился в девятнадцатом веке. Во всяком случае, он был так близко, что мне даже почудился запах немытых тел. Затем вернулась привычная обстановка «Дакоты».
Я ощутил новый порыв страсти. Мне больше прежнего захотелось раскрыть дело Крушителя. Более того, теперь мне хотелось помочь моим друзьям из девятнадцатого века разгадать эту шараду.
Я решил, что еще немного почитаю, потом лягу спать, а продолжу утром, на свежую голову.
Но в это мгновение – прямо как в кино – из дневника Спенсера выпал поблекший дагерротип с надписью: «Главный подозреваемый». Я поднял его и посмотрел на изображенное там лицо. И лицо это потом всю ночь не давало мне покоя.
«Неужто они посылали мне сообщение из могилы?»
За тысячу веков преступление превращается в добродетель.
22
«Маттел»– товарный знак и назвонив компании Mattel Inc., выпускающей игрушки, в том числе куклу Барби и настольную игру «Скрэббл». (Прим. ред.)
Глава 6
В которой начальник полиции Спенсер преисполняется недоверия к любезному давнему товарищу, что, очевидно, обижает мисс Смит
Нью-Йорк девятнадцатого века на многое закрывал глаза, особенно если это касалось вспомоществования его детям. Орды малолетних отщепенцев беспрепятственно рыскали по городу и его окрестностям. От Пятиугольника до Гарлема, от Ист-Сайда до Вест-Сайда по ночам правили оравы юных грабителей и воришек, доносчики в ползунках и контрабандисты в подгузниках и ходунках. И хотя Общество предотвращения жестокости по отношению ко всякой живности за несколько лет до описываемых событий включило их в список своих подзащитных, рапорты из 19-го участка свидетельствуют, что в 1880 году на сто тысяч арестов девяносто тысяч приходилось на задержанных, не достигших пяти дет, а оставшиеся десять тысяч – на лиц, перешагнувших 96-летний рубеж.