Пласидо Доминго. Мои первые сорок лет
Шрифт:
Да, на какое-то краткое время мне посчастливилось расслабиться и отдохнуть, ведь я вскоре вылетел в Италию, где мне предстояло дебютировать согласно очень важному и престижному контракту, на сцене «Арена ди Верона» я должен был петь Калафа в «Турандот» с Биргит Нильсон. (К тому же я впервые выступал в этой роли — спектакль в «Метрополитен» в свое время отменили.) Трудно описать словами, что значит петь итальянскую оперу в Италии. «Il tenore e arrivato!»*,— раздавалось кругом. С тех пор я уже попривык к любопытству итальянской публики, но в первый приезд очень удивлялся тому, что даже те люди, которые никогда не ходили в театр, знали о моем прибытии и очень близко к сердцу принимали факт появления в городе нового тенора.
*«Тенор приехал!» (шпал.)
Я случайно подслушал, как один итальянец говорил другому: «Какой черт принес этого нового тенора-испанца? У него что, действительно
«Арена ди Верона» принадлежит к числу хорошо сохранившихся римских амфитеатров. Мы жили как раз напротив этого здания, на Пьяцца Бра. В день приезда, когда мы отправились занимать свой номер, лифт, стоило нам в него зайти, тут же застрял. Это было невероятно — оказаться запертыми в крохотной тесной кабинке в жаркий июльский день! «Il tenore» и его семью вызволил пожарник.
Я, помнится, говорил, что никогда не волновался так, как перед «Лоэнгрином» в Гамбурге. Однако перед веронским дебютом я испытывал, кажется, еще большее беспокойство. Хотелось бежать куда глаза глядят. Но, выйдя на сцену, я почувствовал доброжелательную атмосферу, и все пошло хорошо. Пьер Луиджи Пицци сделал очень красивое оформление: огромная сцена превратилась почти в настоящий замок. Во втором акте Нильсон восседала на площадке, которая возвышалась над сценой примерно на сотню ступеней, и всякий раз, когда я отвечал Принцессе, мне приходилось подниматься, делая шагов двадцать пять. На мне был развевавшийся плащ с широкими складками, поэтому Пласи, которому тогда еще не исполнилось и четырех лет, сказал Марте: «Смотри, папочка летит!»
Всеохватный и. величавый голос Биргит в тех спектаклях, казалось, пронзал, как удар молнии, и чем дальше я стоял от певицы, тем более грандиозным представлялось мне звучание ее голоса. Не знаю, было ли это акустическим или психологическим эффектом. А может быть, сочетанием того и другого? Местами, переполненный восторгом от ее мощного пения, я почти забывал о своем вступлении. Исполнение «Турандот» с Нильсон стало одной из вершин моей жизни — не только как артиста, но и как поклонника великого пения. Годы спустя, когда мне довелось участвовать в программе «Би-би-си», посвященной грампластинкам, я попросил дать запись с ее исполнением «В столице этой давным-давно» из «Турандот». Это одна из самых любимых мною записей, хотя она и близко не передает того эффекта, что был в Вероне. Мне жаль, что наши с Нильсон сценические пути не сходились чаще. Вместе мы участвовали только в исполнении «Турандот» и «Тоски», а также в записи веберовского «Оберона».
Грандиозные постановочные эффекты на сцене «Арена ди Верона» совершенно потрясают, а в том сезоне они были особенно великолепны. Мы пели «Турандот» в течение недели полнолуния, что оказывалось очень кстати для хора, обращенного к луне. Я хорошо помню поразительное ощущение, которое возникало при виде луны, светившей над почти двухтысячелетним римским сооружением. Некоторые зрители специально приходили посмотреть на это зрелище.
Тем летом в Вероне я пел также в «Дон Карлосе» с грандиозным составом: Монсеррат Кабалье, Фьоренца Коссотто, Пьеро Каппуччилли, Димитр Петков. Дирижировал Элиаху Инбал, а ставил спектакль Жан Вилар. По характеру зрелищности опера «Дон Карлос» не очень подходит для такого театра, как «Арена ди Верона», но успех спектакля был огромным. Когда в мыслях я возвращаюсь к этой постановке, то вспоминаю еще и человека по имени Серафино. Этот тип невероятной толщины имел одно-единственное занятие: он был фанатом-«профессионалом». Серафино не принадлежал к клаке — он мог отправиться в любое место, где, как предполагал, получит «накачку» и сможет вывернуться наизнанку, просто чтобы поддержать «хороших парней». Куда бы ни направлялась национальная сборная Италии по футболу, он ехал за ней и громче всех вопил, вдохновляя игроков. То же самое он проделывал в отношении сборной по велогонкам и других команд. Видимо, Серафино как-то услышал, что летняя Верона — вполне подходящее для него место. Он бурно приветствовал певцов, а потом шел в наши гримуборные, чтобы выпросить за это небольшое вознаграждение. Помню, я дал ему десять тысяч лир (около 17 долларов по курсу того времени), сказав, чтобы он отправился принять ванну и как следует почистился.
Серафино в совершенстве владел искусством подать реплику в самый подходящий момент. В великолепной постановке «Дон Карлоса» особенно хороша была последняя сцена, где
Тогда в Вероне я был наверху блаженства. Стоит ли объяснять, что значит для испанского певца настоящий большой успех в стране, которая подарила миру оперу. Пласи тоже очень полюбил Италию. Помню, как мы с ним бродили по лавочкам и кафе с мороженым по Пьяцца Бра, и каждый хозяин — padrone—протягивал ему что-нибудь в подарок. («Почему бы нам не остановиться еще у банка?» — спросил я тогда у Пласи.) К тому времени, когда надо было идти в ресторан обедать, аппетит у малыша окончательно пропал.
* Игра слов: «placido" по-итальянски — «спокойный», «безмятежный».— Прим. перев.
** Лурд — бальнеологический курорт во Франции, куда едут больные с костными переломами, и, кроме того, место паломничества католиков.— Прим. перев.
После завершающего представления «Дон Карлоса» я должен был успеть на самолет, летевший из Милана в Лондон. Коллеги-итальянцы не советовали мне ехать до Милана автомобилем, поскольку стояла середина августа, время отпусков, и движение на автостраде наверняка должно было быть очень напряженным. Я сел в поезд. Однако и сюда набилось столько народу, что всю дорогу мне пришлось просидеть в коридоре на багаже. Это несколько остудило меня после триумфа в «Дон Карлосе».
В 1969 году я впервые участвовал в полной записи оперы «Трубадур». Дирижировал Мета, пели Прайс, Коссотто и Милнз. Еще раньше фирма «Декка» попросила меня записаться в опере Доницетти «Анна Болейн», но, когда появилась возможность петь в «Трубадуре», последнее предложение показалось мне более заманчивым. Началась работа, и я был обескуражен тем, что сцены записывались не по порядку. Это очень мешало обычному эмоциональному настрою. Для работы выбрали зал «Уолтэмстау-таун», находящийся за пределами Лондона. Помещение отличалось прекрасной акустикой. И в будущем я не раз возвращался сюда. (Тремя годами ранее я пел в единственном концертном исполнении «Анны Болейн», которое стало моим дебютом в «Карнеги-холл», а для Дженет Бейкер и Елены Сулиотис вообще первым выступлением в Нью-Йорке. Сулиотис обладала одним из тех необыкновенных голосов, которые прихотливы и требуют особой заботы для их поддержания, поэтому Елена в конце концов вместо певческой карьеры избрала поприще счастливой супруги. В этом исполнении участвовала также Мерилин Хорн, а за дирижерским пультом стоял Генри Льюис. Добавлю еще, что в зале сидела Мария Каллас.) Из Лондона я вернулся в «Метрополитен», чтобы петь с Тебальди в опере «Девушка с Запада» и в новой постановке «Сельской чести», которую готовил Франко Дзеффирелли. К сожалению, открытие сезона задерживала забастовка работников театра, поэтому я понес как бы двойную потерю. Должен сказать к тому же, что единственный раз в жизни я получал деньги за спектакли, которые не пел. Бинг продолжал платить гонорар ряду певцов из-за боязни потерять их, если забастовка затянется. Так или иначе я был свободен, мог отдыхать и принять некоторые предложения, среди которых значились приглашения участвовать в лондонском концерте для королевы-матери и дебют на сцене оперы Сан-Франциско в «Богеме».
Выступление в Вероне было для меня событием огромной важности, но еще более исключительное значение в моей жизни приобрел приближавшийся тогда дебют в «Ла Скала». Я должен был петь главную роль в опере Верди «Эрнани» на открытии сезона 7 декабря 1969 года. Первоначально планировалось, что мой дебют на сцене «Ла Скала» состоится следующей весной в «Дон Карлосе». На постановку «Эрнани» был приглашен Ричард Таккер, но он сообщил мне, что отказался от этого предложения, поскольку теноровая партия в опере очень мала и ему представляется почти второстепенной. У меня на этот счет было другое мнение, и я телеграфировал художественному руководителю «Ла Скала» Лучано Шайи, что если он еще ищет тенора для «Эрнани», то может иметь в виду мое желание петь в этом спектакле. В итоге я получил контракт. В списке исполнителей оперы значились Райна Кабайванска, Каппуччилли и Гяуров, но после генеральной репетиции Каппуччилли схватил ужасную простуду, и его заменил Карло Меличани. Ставил спектакль Джорджо Ди Лулло.