Плата за страх
Шрифт:
Из-за отсутствия навыка говорить без зубов она сама с трудом понимала, что выговаривает.
Олег с облегчением швырнул лопату под лестницу.
— Так где же наша разлюбезная Нина Семеновна?
— Она в Авштрии.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Панкратова не удивилась навязчивой галантности, в которую окунул ее Гаврилов, едва она переступила порог его роскошного кабинета. Здесь все было таким дорогим, что сразу делалось понятно: тут не работают — тут представительствуют, внушая
— Здравствуй, радость моя!
— Здравствуй, Олег, здравствуй. Что-то ты такой… Взъерошенный?
Наверное, вчера, после ее отъезда, он еще долго гулял: мешки под глазами отливали синевой, щеки свисали. «Как он выбривает эти складки?» — подумала она, машинально уклоняясь от пахнувших спиртным объятий.
— Заметно? — удивился он, легко примирившись с тем, что она не позволила себя облапить. — Ты не поверишь, но я до последнего переживал: а вдруг не придешь?
— Приятно слышать, — даже не пытаясь скрывать иронии, ответила Панкратова. — Ты боялся, что меня шеф не пустит?
— Шеф? А, этот твой Воротников? Ну нет. Этот ради прибыли пошлет тебя куда угодно! Я боялся, что не показался тебе вчера.
Смутное, но тревожное предчувствие осенило ее в этот миг. Чего-то жутковатого. Но она быстро справилась с собой.
— А не приступить ли нам сразу к делу?
Ей было приятно, что они встретились именно тогда, когда она — такая. Модно, со вкусом и очень дорого одета, после искусного парикмахера, с прекрасным макияжем. Да еще, судя по мужским реакциям, сама по себе тоже еще очень ничего. И сейчас она пришла к нему не с просьбой, а с существенным деловым предложением. И легко переживет, если он от него откажется.
Если кризис, о котором твердил Воротников, действительно неминуем, то «Аметист» нужен Гаврилову даже больше, чем он сам их фирме.
Тамара Владиславовна, как и все нормальные люди, не любила признавать свою неправоту. Однако сейчас она с невольным сожалением вспомнила свои претензии к Воротникову. Ради чего бы он это ни делал, а ведь именно благодаря его настойчивости она смогла встретиться с Гавриловым во всей красе. Чего она возмущалась? Ей еще повезло. Другой бы шеф заставил ее показывать товар лицом за собственный счет. Она хорошо понимала, как бы отнесся Гаврилов к ней недавней — издерганной, не верящей в себя уродке.
— Да какие сейчас дела? Не волнуйся. — Олег Викторович вздохнул и за локоть подвел ее к длинному столу для заседаний. — Садись, кофейку попьем. А дела и без тебя обойдутся. Я еще утром велел: документы мои люди сами подготовят.
Без вызова в кабинет вошла секретарша, вкатившая красивый резной столик. На нем были не только прозрачный кофейник, чашки, но и несколько бутылок, рюмки и тарелки с бутербродами. Похоже, ее охмуряли по первому разряду. Но раньше Олег ни женщин, ни партнеров не подпаивал.
— Оставь, Лидия. Мы сами, — кивнул Гаврилов, и секретарша, так и не сказав ни слова, вышла.
Какая-то часть сознания Тамары наблюдала и оценивала когда-то боготворимого человека,
— Понимаешь, непросто объяснить все. Но я надеюсь, что ты сможешь и захочешь понять. Знаю, я тогда нехорошо выглядел. Но, понимаешь, на меня столько всего сразу навалилось! Новая работа, люди, проблемы. А ситуация тогда — помнишь? Неплатежи, бандиты, налоги. Дома, в семье, полный развал. Мы, кстати, развелись года три назад. Тогда такое творилось: денег ни гроша и дуло у затылка. Да, я должен был о тебе помнить. Обязан! Но — сил не было, понимаешь? То есть помнить-то я помнил. Но втягивать тебя в ту мясорубку? Тоже не дело.
Все это было очень интересно. Но — тогда, пять лет назад.
А сейчас ее куда больше волновало то, что проект договора разрабатывают люди Олега.
Та сторона, которая составляет проект соглашения, всегда в более выгодном положении. Разговор идет как бы на ее территории. Естественно, они сейчас впихнут в документ все свои пожелания. Всячески подстрахуются, завязывая узелки и крючочки. Потом придется распутывать, биться за каждый пункт, который люди Гаврилова будут отстаивать не только по служебным, но и по личным мотивам. Чтобы не пропали впустую сочинительские усилия.
Думая об этом и отыскивая выход, Панкратова выглядела размякшей от признаний Гаврилова. Глаза ее поблескивали за новыми изящными очками, как изумруды в росе. Грудь вздымалась в частом глубоком дыхании. Она и в самом деле волновалась.
Только не из-за его запоздалых откровений.
— Олег, погоди. Это слишком важно для меня. А сейчас, извини, голова занята. Слушай, чтобы я могла сосредоточиться на наших отношениях… Я принесла наш проект, и чтобы потом не делать лишнюю работу, нельзя ли его отдать твоим?
— Узнаю свою Томочку. «Котлеты — отдельно, мухи — отдельно»? — Он обошел стол и нажал кнопку. — Лидия? Зайди. Давай твои заготовки. Вот, отнеси это Семенову. Скажешь: это основа для договора с «Аметистом», о котором я утром сказал.
— Да. — Вернувшись к Панкратовой, он сел рядом с ней так, что их колени соприкоснулись. — М-да, ты не изменилась. А мне без тебя было… Не знаю, как и сказать. Пусто, что ли? Работа, деньги, потягушки всякие — суета. Пустая суета. Тебе кофе с ликером? Не разлюбила еще вишневый?
Сейчас его признания ничего для нее не значили. Те часы, дни, недели и месяцы в напрасном ожидании звонка, судорожные молитвы о возможности услышать его голос все выжгли в ее душе. Ей всего-то и нужно было — услышать, знать, что он думает о ней. Что, она не поняла бы его трудности? Но он даже этой малости не смог для нее сделать. Исчез, словно забыл. А теперь ей скучно об этом слушать.
Что с ней случилось? Нет, не самый подходящий момент он выбрал для откровений. Сейчас в ней вдруг сильнее запульсировала память об опасности, нависшей над ними с Зайкой.