Платье для Золушки
Шрифт:
Карета подъезжает к пансиону. Окна здания темны — в такое время воспитанницам уже полагается спать. Старенький сторож Макар Степанович недовольно бурчит, когда я бужу его стуком, но дает мне свечу.
— И не топочи по коридорам! — наставляет вслед. — Перебудишь всех.
Я иду в мастерскую, аккуратно снимаю платье и вешаю его на манекен. Моя одежда — скромное форменное платье и передник — висит тут же, на стуле.
Огарка свечи хватает, чтобы написать короткое письмо баронессе. Возможно, она и сама уже знает,
Ночевать я собираюсь прямо тут, в мастерской. Если я пойду в спальню, кто-нибудь из девочек непременно проснется. Начнутся расспросы, и каждая захочет знать, как всё прошло, много ли я танцевала. Тех, кто столько лет заточен в хмурых стенах сиротского приюта, трудно упрекнуть в излишнем любопытстве. Никто из них ни разу не был на балу, и разве странно, что они захотят, чтобы я рассказала им о сегодняшнем вечере всё в подробностях?
Но отвечать на вопросы я сейчас хочу меньше всего. Как рассказать им о том, что я стремлюсь забыть? Как передать свои впечатления о красотах княжеского дворца, умолчав при этом о его владельце?
Я устраиваюсь на лавке, подложив под голову мешок с обрезками ткани. Не слишком удобно, но ничего. Я так устала, что смогла бы уснуть и на полу.
Но поспать мне не дают.
— Шура, вот ты где! — слышу я голос Даши Хитрук от дверей.
Я вздыхаю и поднимаюсь. Всё-таки вопросов мне не избежать.
— Ты почему не идешь в спальню? — спрашивает она с укоризной. — Мы тебя ждём.
Ох, только этого не хватало!
— Аля ждёт, — добавляет Даша торопливо. — Ей вечером сделалось дурно. Так дурно, что Нине Александровне пришлось позвать доктора.
Теперь дурно становится и мне. Доктора директриса приглашала лишь в исключительных случаях — его визиты обходились недешево.
— Что он сказал?
Я забываю и про бал, и про князя.
Хитрук шмыгает носом.
— Да что он может сказать? Что надежды на выздоровление мало. Что ее нужно держать в постели и не волновать. Дал какой-то микстуры для сердца и уехал.
Я уже несусь к спальне. Даша едва поспевает за мной.
— Она всё о тебе спрашивает.
А я мысленно ругаю себя. Я не должна была вовсе ехать на этот бал! Аля переволновалась из-за меня! Это из-за меня ей стало хуже!
Ночь лунная, и в спальне довольно светло. Я вижу стайку девушек, облепивших кровать Алевтины. Когда мы появляемся на пороге, все оборачиваются в нашу с Дашей сторону.
Голова Али чуть приподнимается с подушки.
— Шурочка! Ты вернулась!
Я бросаюсь ко кровати, опускаюсь на колени, глажу тонкую руку подруги.
— Да, Аленька, я вернулась.
Ее глаза широко распахнуты.
— Как прошел бал? Всё было волшебно?
Она верит в сказки и ждёт от меня совсем не той правды, о которой я могу рассказать. Да и нужна ли ей сейчас правда?
И
— Да, всё было восхитительно.
11. Сказка для Алевтины
Девочки смотрят на меня, ожидая рассказа. Третий час ночи, но спать, кажется, никто не хочет. И я сажусь на соседнюю кровать и начинаю:
— Дворец княгини — такой огромный и красивый, что его трудно описать словами.
И всё-таки я пытаюсь это сделать. Я рассказываю о хрустальных люстрах, в которых горят сотни — нет, тысячи! — свечей. О мягких коврах на лестницах и натертом до блеска паркете в бальной заде. И о нарядах гостей — ох, сколько там шелков, драгоценностей и перьев!
— Но ведь твое платье было самым лучшим? — нетерпеливо уточняет Даша.
На это я могу ответить вполне искренне:
— Да.
Девочки переглядываются с улыбками. В этом платье есть частичка труда каждой из них.
Но еще больше их интересует другой вопрос:
— Ты танцевала?
И еще одно моё «да» в ответ.
Они ждут подробностей. А я молчу. Я боюсь, что мой голос дрогнет, и я не смогу удержаться от слёз. А мне нельзя плакать при Але — любые переживания ей навредят.
— У тебя было много кавалеров? — шепотом спрашивает Меля Архипова. — Признайся, ты не пропустила ни единого танца?
— Ни единого, — подтверждаю я.
Только бы они не стали спрашивать, познакомилась ли я с княгиней. Мне очень хочется рассказать им о восхитительной библиотеке, в которой я побывала, но как это сделать, не признавшись в том, что была там в обществе князя?
Мое молчание девочки истолковывают однозначно.
— Кто он, Шура? — восклицает Даша.
Я смотрю на нее с удивлением. Но другие девочки ее поддерживают:
— Ну же, Шура, признайся! Ох, да ты, наверно, покраснела!
А когда и Аля добавляет свой голосок к этому любопытному хору, отмалчиваться и далее становится невозможно.
Услышать красивую сказку хотят они все. Как хотела бы этого и я, если бы с бала вернулась другая девушка. Нам всем хочется хоть ненадолго поверить в то, что подобные истории случаются не только с героинями из книг.
— Слова из тебя не вытянешь! — сердится Даша. — Скажи хоть, он был красив?
За меня отвечает Меля:
— Да откуда же она может это знать? Он же, наверно, как и все, был в маске.
Ах, если бы я не осталась там до полуночи! Он бы так и остался для меня галантным кавалером в маске, о котором я могла бы вспомнить с легкой грустью и с благодарностью за прекрасно проведенное время.
— Высокий? Статный? Хорошо танцует? — продолжает атаковать Хитрук. — А голос у него приятный?
Я вспоминаю его голос и чувствую жар на щеках. Хорошо, что в спальне полумрак.
— Высокий, статный, танцует хорошо, — подтверждаю я.