Плавни
Шрифт:
Хмель ушел, а Тимка, взволнованный неожиданным предложением, стоял, как вкопанный, и смотрел ему вслед. «Неужто он и в самом деле хочет принять меня в гарнизонную сотню? Ведь там все партизаны, а я… Нет, не может того быть, чтобы он не знал правды о моем батьке. Притворяется. А и то ведь — откуда ему знать? Вся станица верит… Нет, все равно не пойду в его вшивую сотню!.. А конь?..»
Давнишней, горячей мечтой Тимки было иметь своего верхового коня.
Он с минуту постоял в раздумье, потом, махнув рукой,
направился к базару. «Нет, не пойду. Не надо мне и коня его. Наши
Разыскивая на базаре Наталку, Тимка увидел нескольких знакомых казаков из отрядов есаула Гая м полковника Дрофы. Все эти казаки были из других станиц и потому смело расхаживали по базару. При встрече с Тимкой многие дружески улыбались, другие делали вид, что не знают его, и равнодушно проходили мимо. «Сегодня много наших на базаре», — радовался Тимка, отыскивая глазами Наталку. Увидев в толпе хорунжего Шпака, помощника и ближайшего друга есаула Гая, рванулся к нему, но вовремя одумался и прошел мимо. Хорунжий Шпак, одетый в коричневую черкеску, стоял с батогом в руке возле воза с вяленой рыбой и что–то говорил пожилой женщине в красной юбке. Тут же крутился Ванька Храп.
Пройдя до конца базара, Тимка в нерешительности остановился. Наталки нигде не было видно. Он уже хотел повернуть назад, когда его кто–то окликнул. Тимка обернулся и увидел жену своего брата Георгия, Полю. Светло–русая, сероглазая, она казалась гораздо моложе своих двадцати четырех лет. Ее по–девичьи стройная фигурка и миловидное, всегда веселое лицо с чуть вздернутым носом заставляли оглядываться на нее даже пожилых казаков.
Поля была из соседней, Каневской станицы. Два её старших брата служили командирами в Красной Армии, а младший ушел добровольцем к генералу Шкуро и теперь скитался в Челбасских плавнях, в отряде полковника Гриня.
Тимка задержался взглядом на невестке и, встретясь с ее насмешливым взором, отвел глаза.
— Где же мать?
— В церковь, Тимочка, пошла, а ты, видать, Наталку шукаешь? — Поля подошла вплотную, взяла Тимку за руку! И заглянула ему в глаза. — Видать, сладко целует тебя твоя цыганка, что «за подолом ее бегаешь. Эх, Тимка.
причаровала она тебя!
— А ты отчаруй! — пошутил Тимка.
— Ерку боюсь, а то я бы попробовала. — И, слегка оттолкнув его от себя, Поля засмеялась.
— Иди к магазину, там она. Должно, очи проглядела, тебя высматривая.
…У магазина девчата встретили Тимку веселыми возгласами:
— Наталка, Тимка идет!
— Тимочка, иди к нам.
— Тимка, ты что, теперь одной Наталке песни спиваешь, нам не хочешь?
— Глядите, девчата, какой он нарядный!
С шутками и смехом они окружили Тимку, вытолкнув в середину круга Наталку. Круг стал шириться, раздалось хлопанье в ладони, — и Тимке волей–неволей пришлось танцевать.
Улучив удобную минуту, Он шепнул Наталке:
— Сегодня к заходу солнца приду к вашему саду.
2
Наталка подоила корову, прибрала в хате и накормила пришедших от речки белых уток. Потом помылась нагретой солнцем водой и стала принаряжаться. Сегодня она хотела быть особенно нарядной и потому надела на себя свою лучшую юбку, шелковую красную блузку и оплела голову черными косами.
Ей шел
Все еще улыбаясь, Наталка встала, подошла к окну и распахнула его настежь. «Скоро солнце опустится за плавни, и тогда придет Тимка. Они не пойдут к мотькиным воротам, там сегодня собираются хлопцы и девчата с ихнего края, а сядут на скамеечке возле хаты и будут петь любимые песни. Семен уехал «а станцию, и им никто не помешает».
Наталка присела на лавку и стала смотреть во двор. Перед самым окошком в маленьком палисаднике цвел высокий розовый куст. За палисадником были видны часть двора и забор, вдоль которого высились тополи. На одном из них была устроена скворешня. Возле нее, сидя на ветке, пел скворец.
С улицы раздался тихий свист. Наталка вскочила и выбежала во двор. У калитки стоял Тимка и махал ей рукой.
— Пойдем, Наталка, уже все собрались, ждут нас. Идем!
У Наталки дрогнули губы.
— Я не пойду туда, Тимка. Давай посидим здесь. Брата нет, я одна. Посмотри, как тут хорошо, не то что у Мотьки.
— Я обещал прийти… — нерешительно проговорил Тимка.
— Кому обещал? Мотьке? Ну и иди к ней один, слышишь? Иди! Ну?.. Чего же ты стоишь? Ступай!
Наталка готова была заплакать. Голос ее дрожал обидой, глаза сверкали гневными огоньками.
— Хлопцам обещал, а не Мотьке.
— Вот и брешешь, — Мотьке!
— Ей–богу, хлопцам. Ну, а не хочешь — посидим у тебя на лавочке.
— Они молча прошли к скамейке, врытой у палисадника.
— А я сегодня твоего брата на улице встретил, — сказал Тимка и сейчас же пожалел. Наталка встрепенулась.
— Поздоровался?
— Стояли с ним, разговаривали.
— Брешешь ты!
— Чего «брешешь»? В свой отряд звал… Коня своего подарить обещался.
Наталка радостно взвизгнула и обхватила Тимку руками за шею.
— Тимка! Дрянь ты этакая, чего же ты молчал? Вот не ждала! Тимка, да понимаешь ли ты, что это значит?
Ведь тебя Сеня за бандита считал, а теперь ты наш, понимаешь, наш!
Но Тимка хмурился и старался не встретиться с ней взглядом. Не пойду я в его сотню…
— Как не пойдешь?!
— Да так…
У Наталки защемило сердце. Она внимательно посмотрела на Тимку. «Так, значит, правду стали поговаривать люди, что Тимкин батько жив и вместе с его братом — в банде». Наталка упрямо тряхнула головой. «Ну и пусть, но Тимку она им не отдаст. Тимка будет наш». И она снова прижалась к нему.