Плавные прямые

Мясоедов Владимир Михайлович

— Ты не можешь! Тебе не по рангу! — Заскулил Белослякин, которого сгребли за шиворот и начали поднимать обратно на ноги. Пинать лежащего Бонифаций считал видимо ниже своего достоинства. Или просто не знал как вылепить из света подобие сапог или хотя бы лаптей для своих босых конечностей.

— Старый я стал совсем, — вздохнул отправившийся умирать в баню священник, чьи сделанные из света кастеты тем временем меняли форму. Они уменьшались в размере, теперь хуже скрывая под собою сухие дрожащие пальцы, но зато обзавелись взамен длинными шипами, на концах острыми словно иголки. Подобным оружием людей уже не били, а потрошили… — Не помню рангов! Помню, что ещё на Третьей Мировой обещал завязать со всей этой дурью и грехи свои замаливать, если выживу, а тут уже Четвертая кончилась, и давно пора бы мне на Суд Божий отправиться,

ибо время пришло и не нужен я тут теперь так сильно больше, но разве ж можно просто взять и наконец-то преставиться, пока рядом такие уроды как ты очерняют…

— Четвертая Мировая Магическая Война еще не кончилась! Мирного договора не было! Все еще может начаться вновь, если импертор, кайзер и королева английская между собой не договорятся! — Отчаянно выкрикнул Белослякин, который сейчас твердо знал только одно: «пока его слушают, его этими страшными световыми кастетами не бьют». — И ты нужен, чтобы нейтрализовать темного магистра! Темного магистра, которого ты же и помог создать, многие души человеческие тем погубив!

— Я?! — Поразился якобы глухой священник, который почему-то когда надо все прекрасно слышал, а потом даже на секунду замер, словно бы прислушиваясь к себе. Но потом он ощутимо расслабился, и начал демонстративно замахиваться для удара. — Лжешь, собака!

— Коробейников! Олег! Тот, который высшего демона призвал и, которого ты в Североспасское магическое училище отконвоировал, вместо того чтобы в церковных казематах сгноить пусть вопреки закону, но зато всем достойным людям на радость! — Белослякин сам не понял, как успел все это произнести раньше, чем превратился в издырявленную боксерскую грушу. Чудом, наверное. — Он стал магистром! С другими чернокнижниками да божками языческими сдружился! В Думу вошел! И теперь его без судебного вердикта той Думы тронуть нельзя, а сам он в любой момент может претензии Святейшему Синоду предъявить за устроенные против него диверсии! И если Коробейников крови потребует, эту кровь бояре ему дадут, чтобы в угоду своим низменным интересам власть истинной веры ослабить!

— Коробейников? Кажется, я помню этого искалеченного мальчишку, за которым не чувствовалось ни грехов, ни силы магической… — Озадачился Бонифаций, переваривая услышанное. — Это что же…Я помереть все-таки успел и пару сотен лет в этой бане пролежал нетленным? Ладно…Разберусь. Но сначала предам тебя, овца ты заблудшая, анафеме!

Белослякин закричал, когда острые шипы кастетов принялись с ювелирной точностью вырезать на его лбу, все еще украшенным отпечатком печной заслонки и гербом Союза Орденов, это жуткое слово, погибельное для сотрудника двух канцелярий. И кричал он даже не столько от боли, сколько от страха, поскольку помнил несколько подобных случаев. Случаев, когда ничем не примечательные рядовые священники творили такое, что творить были не должны, не могли, не имели права…Да только они это всё равно делали. И отметины на телах или аурах, которые они оставляли, не стирались. Ничем. Никогда. А вердикты этих людей — не оспаривались.

Глава 4

О том, как герой лепит с семьей куличики, планирует выбросить на ветер кучу золота и откладывает в сторону богов.

— Я сделал хороший замок? — Игорь в сомнение посмотрел на результат своей работы, которым было некое подобие песчаного замка, по правде напоминающее больше нагромождение отдельных куличиков, а после в сомнении перевел взгляд на своего отца.

— Ты сделал отличный замок! — Улыбнулся ему Олег, для большей наглядности показав сыну большой палец. Правда, результат работы самого чародея, конечно же, получился лучше. И больше. Раз эдак в сотню тысяч, даже с учетом того, что это он за второй день напряженной тяжелой работы лишь едва-едва поднял над фундаментом первые полтораметра грядущей постройки. — Только теперь тебе надо будет свою крепость охранять, а то вон уже Надежда, судя по всему, на неё нацелилась…

— Что?! — Вздрогнувший всем телом мальчик резко развернулся и буквально в последний момент успел поймать сестру, которая с горящими от азарта глазами топала по громадной песочнице вперед, твердо намереваясь поиграть в гигантское чудовище, рушащее города…Или просто желая изгваздаться с ног до головы, пока мама не смотрит, слишком занятая шушуканьем с женами Стефана и дополнившей их женский коллектив

эльфийкой. — Нет! Надежда-а-а-а…Ну куда ты лезешь?!

— Ааа! Дяй! — Возмущенно, и ничуть не тише, закричала маленькая, но уже очень отчетливо выражающая свои желания девочка, насупившись и грозно топнув по песочку маленькой ножкой. Она не хотела, чтобы её держали! Она хотела песчаный замок сломать…Или обнять…А может быть взять и положить себе в карман. Концепцию чужой собственности дочь Олега всё еще плохо понимала. А может быть и принципиально не желала понимать, взирая на окружающий мир с позиции: «Все вокруг моё!», чему зачастую способствовало потакание её капризам со стороны матери и поведение слуг, едва ли не наперегонки бегущие исполнять желания их маленькой хозяйки. Однако с последним её отец пытался бороться, по мере возможности отучая наемный персонал от излишнего раболепствования перед своими детьми, пусть даже с точки зрения окружающих это и было бы более чем нормально. Но не с точки зрения самого чародея, опасавшегося вырастить типичную маленькую принцессу, что после своего взросления станет соответствовать по моральным качествам большинству аристократок этого мира.

— Дык, хорошо сидим, — хмыкнул Святослав, откидываясь поудобнее на легком плетеном кресле и леветируя себе в руку со столика с закусками бокал, полный апельсинового сока и кубиков льда. Одновременно с этим примерно пять-шесть центнеров мелких камней, притащенных телегами от ближайшего карьера, поднялось в воздух, и осели на потихоньку растущих стенах постройки. Олег немедленно напрягся, заставая их срастись с той частью строения, которую он уже обработал, без каких-либо швов или микротрещин. Имей он возможность дотронуться до формируемой конструкции, и это было бы куда проще…Но работая вот так, с дистанции, чародей работал пусть и медленнее, но зато потихоньку все лучше и лучшеосваивал эту грань своих собственных талантов, которой так долго пренебрегал. А ведь геокинез авторитетами всего мира признавался как штука крайне полезная в обороне и создании подготовленных позиций, с которых геомантов даже количественно и качественно превосходящим силам противника выбить удается далеко не всегда. — Надо бы, стал быть, почаще так с семьями на природу, значица, выбираться.

— Надо бы, — не стал спорить с ним Стефан, вполглаза наблюдая за собственными отпрысками, которые под звуки собственного радостного визга катались с горки, в роли которой выступала принявшая ипостась гигантского волка Доброслава. Как они смогли её уговорить сидеть смирно, пока карапузы сначала на мохнатую морду по бокам карабкаются, а потом съезжают вниз по хребту и хвосту, Олегу было решительно непонятно…Но ведь сумели же! Видимо унаследовали отцовские таланты к без меры наглому очаровыванию женщин без всякого волшебства, поскольку ментальной магией, да еще и уровне как минимум опытного магистра, в их возрасте люди и нелюди владеть не могли принципиально! — Ну да ничего, быстрее чем за недельку вам этот дубликат всемирноизвестного Колизея всё равно не построить…

— Это — не Колизей! Арена Нового Ричмонда будет минимум в три раза больше чем какая-то там римская древность! — Не согласился с ним Олег, который и запланировал возведение масштабной спортивной арены. Ну и дуэльной заодно, пусть даже конкретно эту функцию данное здание будет исполнять значительно реже. Во всяком случае, если все пойдет по плану самого чародея. — Нам же там не гладиаторов друг на друга натравливать, а футбольные команды…И хоккейные тоже. Фигуристок бы еще найти где-нибудь посмышленее, чтобы народ съезжался посмотреть на такую диковинку, как их миниюбки во время танцев на льду…

Битва между напором молодости и силой опыта закончилась всеобщим разгромом. Надежда, не переставая орать, стала лупить и кусать своего брата, тот, возмутившись ничуть не тише, ответил в лучших традициях уличных драк размашистым ударом…Но поскольку бил девочку, то стукнул её все-таки не кулаком, а ладонью. Однако обиженный рев всё равно поднялся до небес, и вихрем примчавшаяся Анжела утащила обоих детей в сторону остальных женщин, где им принялись делать хоровые выговоры на тему того, что так делать нельзя…Но судя по тому, какими взглядами обменивались отпрыски Олега, периодически оглядывающиеся на покинутую песчаную крепость, замирением там и не пахло! Исключительно временным прекращением огня под влиянием внешних воздействий необоримой силы!