Племянница маркизы

Харон Дария

Наконец его хватка ослабла…

Она слышала тяжелое дыхание Тристана и про себя улыбнулась, заметив, что он подался вперед. Оказывается, «нет» мужчины очень просто превратить в «да».

– Мне остановиться? – спросила она грудным голосом.

Его руки так крепко сжали подлокотники кресла, что костяшки пальцев побелели. В глазах де Рассака стояла такая ярость, что Мари пришлось сдержаться, чтобы не отпрянуть.

– Хорошо, тогда мы прекращаем.

– Продолжай, – эти слова прозвучали, как раскаты

грома из недр его груди, и разожгли в Мари пламя.

Волна желания распространялась по ее телу, словно степной пожар.

Она подняла на мужа взгляд, в то время как ее руки блуждали по его телу. Ярость исчезла из его глаз. Теперь они казались бездонными темными озерами, но челюсти Тристана оставались крепко сжатыми. У Мари горело лицо, а тело от желания стало подобно мягкому воску. Покачнувшись, она встала и хотела отойти, чтобы незаметно ухватиться за стол.

Вдруг ее коснулись его руки, и мгновением позже она уже сидела у Тристана на коленях. Мари попыталась вывернуться, но безуспешно.

Молодая женщина задыхалась. Она хотела сказать Тристану, чтобы он убирался к черту, но не смогла произнести ни слова. Слишком неописуемым было это чувство: ощущать его в себе, позволить себе стать с ним единым целым.

– Однажды ты уже одурачила меня благодаря моей похоти. Больше тебе это не удастся, – хрипло сказал шевалье. – Око за око, зуб за зуб.

Мари с недоумением взглянула на него. Потом она поняла, что он держит ее так крепко, чтобы она не могла даже пошевелиться.

– Попроси меня об этом. Попроси, чтобы я подарил тебе наслаждение.

Мари сглотнула. Нет, она не позволит себе такой слабости… Никогда… Тело ее вопило от страсти, жаждало освобождения. Гордость, деньги, платья, злость – ничто не могло сравниться с жаждой, которая доводила ее почти до безумия.

– Доставь… доставь… мне… наслаждение, – пробормотала она.

– Убедительно, – сказал он с издевкой и провел рукой но ее груди.

Голова Мари откинулась назад.

– Пожалуйста, доставь мне удовольствие. Сейчас. Здесь. Тристан отвел ее руку и обхватил бедра.

Мари перестала сопротивляться. Она вцепилась руками в его плечи, и та мощь, с которой он вновь и вновь входил в нее, заставила ее вскрикнуть от наслаждения. Экстаз увлек ее с никогда еще прежде не ведомой силой и погрузил сознание в бархатистую черноту.

Запах сандала обволакивал Мари. Совершенно сбитая с толку, она открыла глаза. Ее голова покоилась на плече Тристана, и она могла разглядеть кожу на его шее, которая казалась темной по сравнению с белизной рубашки. Молодая женщина с усилием попыталась собраться и вспомнить о том, что предшествовало всему этому. Ссора. Из-за денег. Из-за платьев.

Мари выпрямилась, и ее супруг отвел руки. Когда она соскользнула, Тристан не выказал никаких возражений. Мадам де Рассак

оправила платье, чтобы потянуть время, но он по-прежнему молчал. На негнущихся ногах она пошла к выходу и уже ухватилась за ручку двери, когда Тристан остановил ее.

– Мари, постой.

Медленно, все еще слегка оглушенная случившимся, она обернулась.

– Сколько тебе надо?

Мари изумилась.

– Не знаю, ливров десять-пятнадцать, пожалуй.

Тристан взял со стола кошелек и отсчитал несколько серебряных монет, потом подошел к жене.

– Спасибо, – беззвучно прошептала она. – Сдачу я верну.

Шевалье кивнул и снова сел за стол.

Мари сжала в кулаке холодные монеты. Она должна быть счастлива, радоваться своему триумфу, но не чувствовала ничего, кроме пустоты. Впервые молодая женщина действительно ощутила себя той, кем муж всегда ее называл, – шлюхой.

17

Когда на другой день Мари с Фанеттой вернулись из Лассье (Трой сопровождал их и развозил вино по трактирам), навстречу им кинулся Николя.

– Месье, мадам! Деландра жеребится! Ей совсем плохо! – орал он через площадь. Трой бросил слуге поводья и побежал на конюшню.

Мари с Фанеттой понесли покупки в дом. Они приобрели не только ткани на платья, но и муку, рис и соль, как поручила им кухарка. После того как вещи были разобраны, Мари отправилась на конюшню.

Лошадь лежала в отдельном стойле. Воздух был жарким и влажным, у мужчин к спинам прилипали рубашки. Тристан склонился над боком кобылы, Трой стоял напротив, держа ее хвост. Мари заглянула через плечо мужа, который по локоть погрузил в лоно животного руку.

– Ничего не помогает. Я соскальзываю. Жеребенок лежит правильно, но у кобылы закончились схватки. Мы должны вытащить его! Нужна веревка.

Мари огляделась в поисках веревки, но Николя уже протягивал ее хозяину. Тристан вытащил руку из лона кобылы и погрузил ее в стоящее рядом ведро с водой.

– Надеюсь, он жив. Если мы не достанем его, придется звать врача. Деландра долго так не протянет.

Тристан взял льняное полотенце, которое подала ему Мари, и только сейчас заметил жену.

– Спасибо.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Держи ее голову. Может быть, это ее успокоит.

Он отер со лба пот и отложил полотенце.

Мари опустилась на колени у головы кобылы и положила ее себе на колени. Ноздри животного были сухими и горячими, в то время как шкура влажно блестела. Мари медленно гладила ее шею и шептала успокоительные слова.

Тристан сделал веревочную петлю, затянул ее и вновь по грузил руку в лошадь.

– Проклятье! – выругался он и развернулся так, что его голова оказалась на боку лошади. – Я не могу накинуть петлю на вторую ногу.