Плененная грешником
Шрифт:
— Спокойной ночи, детка.
Я быстро закрываю глаза: это ласковое слово грозит вызвать слезы.
Я слушаю, как Виктор ходит по комнате и как льется вода в душе. Когда он выходит из ванной, кровать прогибается под его весом. Он просовывает руку мне под голову и тянет меня назад, пока я не прижимаюсь к его телу.
Я крепко закрываю глаза и дышу как можно ровнее, надеясь, что он подумает, что я уже сплю.
— Я люблю тебя, моя маленькая Роза , — бормочет он, целуя мои волосы.
Никто больше не сможет причинить тебе боль.
Ты в безопасности в объятиях Виктора.
_______________________________
Идя по полю, меня окружают гигантские здания, которые достигают облаков.
Вдруг в воздухе раздается предупреждение о торнадо, и меня охватывает волна тревоги. Из облаков начинают формироваться тени, затем они принимают форму пяти голов Коза Ностры.
— Умри, — шипит мистер Мессина.
— Умри, — вторит ему мистер Амато.
Предупреждение о торнадо становится громче, и я лихорадочно оглядываюсь в поисках места, где можно укрыться. В одном из зданий открывается дверь, и я бегу к ней. Когда я врываюсь внутрь, загорается свет, показывая большой зал. Там есть сцена, где сидят мои дедушка, отец и дядя.
Глаза дяди Рикко блуждают по мне.
— Она пойдет за хорошую цену.
— Нет! — Я плачу, мое сердце раскалывается на миллион кусочков. — Почему ты так поступаешь со мной?
— Я заплачу десять миллионов, — гремит по залу голос мистера Греко.
Я открываю рот, чтобы закричать, но ничего не выходит.
— Она ребенок, ей всего семнадцать, — рычит мой дедушка.
— Nonno, — всхлипываю я. — Помоги мне.
— Она должна заплатить наш долг, — требует мой отец.
Кулак мистера Греко летит на меня, затем меня хватает Алессандро. Я начинаю бороться изо всех сил, крича и рыдая, чтобы они отпустили меня.
Вскакивая, руки обхватывают меня. Мое тело переполняют паника и страх, и я бьюсь о твердую грудь, пытаясь освободиться.
— Розали! — Голос Виктора возвращает меня к реальности так быстро, что мое тело дергается.
В отчаянии я хватаю ртом воздух, когда остатки кошмара сотрясают меня.
Еще один вздох, и я рассыпаюсь, как карточный домик.
— Христос, — резко огрызается Виктор. Его руки сжимаются вокруг меня, и он поглощает
Из меня вырываются прерывистые крики, мои слезы падают между моей щекой и его грудью.
Это казалось таким реальным.
— Виктор, — хнычу я, не в силах перенести травму в одиночку.
Моя семья была секс-торговцами. Из-за них я прошла через ад. Меня избивали и насиловали, и я не могу с этим справиться.
— Я здесь, детка. Поговори со мной.
В его объятиях я выдавливаю из себя унижение:
— Т-тот о-охранник п-п-прикасался ко мне.
В голосе Виктора звучат опасные нотки:
— Что значит, он прикасался к тебе?
Я сгибаю плечи и прижимаюсь к его твердой груди, затем шепчу:
— Между моих ног.
Воздух меняется, когда Виктор напрягается, затем начинает казаться, что каждая частица в комнате вибрирует от исходящей от него ярости.
— Какой охранник? — он выдавливает слова сквозь стиснутые зубы.
Я качаю головой.
— Ты уже убил его.
— Блять , — ругается он.
Я тяжело сглатываю и пытаюсь подавить эмоции глубоко внутри, но не могу, и они выливаются из меня в виде рыданий.
— Шшш... — Он целует меня в висок. — Мне так чертовски жаль, что я не добрался до тебя раньше.
Мой голос прерывается и хрипит, когда я шепчу:
— Мне жаль, что ты не единственный мужчина, который прикасался ко мне.
— Иисус, Розали. Не извиняйся, блять, детка. — Он отталкивает меня назад и обхватывает руками мое лицо. Наклоняясь, он встречается со мной взглядом. — Ни в чем из этого не было твоей вины. Ты понимаешь меня?
Я киваю в его объятиях, слезы все еще текут по моим щекам. Мой голос тих, когда я спрашиваю:
— Я тебе не противна?
Кажется, что он испытывает физическую боль, его брови сходятся вместе.
— Почему ты так думаешь?
— П-потому что... — Я качаю головой и пытаюсь отстраниться.
Виктор крепче сжимает меня в объятиях.
— Почему?
Я опускаю глаза на его грудь.
— Я сама себе противна. — Сильный стыд угрожает овладеть мной. — И я испытываю отвращение к своей семье.
Хотя ярость все еще горит в его глазах, черты его лица смягчаются.
— Моя маленькая Роза , ты – не твоя семья. То, что они сделали, никак не отражается на тебе. — Его пристальный взгляд впивается в мой. — И то, что этот ублюдок сделал с тобой... — Он делает успокаивающий вдох, по телу пробегает дрожь. — Господи, лучше бы я не даровал ему такой быстрой смерти. Если бы я знал, он бы уже захлебнулся своим гребаным членом.
Боже.
Большие пальцы Виктора касаются моих щек, и чем дольше он смотрит на меня, тем мягче становится его взгляд, пока я не вижу любовь в его глазах.