Пленники Генеллана (том II)
Шрифт:
Браппа больно ударился о землю — тормозить было некогда. Запела стрела — хищник умер в полете, его мертвое тело рухнуло, не долетев до цели. Браан оглянулся через левое плечо — Крааг накладывал на тетиву новую стрелу.
— Улетайте! — закричал вождь. — Это приказ! Улетайте! Крааг, ты принимаешь командование! Все!
Ветеран не ответил, но и рыкуны не успели возобновить нападение.
Лошадь не слушалась Буккари, поводья не помогали, все попытки заставить животное свернуть оказались бесполезны. Кобыла неслась по соляной равнине с такой сумасшедшей скоростью,
Лейтенант сосредоточилась на одном — не упасть. Что происходит? Лошади, действуя сами по себе, сгоняли рыкунов в одно место. Они окружали их стремительно несущимся кольцом! Когда оказавшиеся в мешке твари уже начали сталкиваться друг с другом, обезумев от бешеной карусели, некоторые попытались вырваться, но были безжалостно сбиты с ног и раздавлены. Вскоре под копытами лошадей оказались еще несколько монстров. Но тут случилось непредвиденное: О'Тул свалился с коня. Буккари увидела, как он рухнул на землю, и закрыла глаза, но золотисто-коричневый вихрь изогнулся, ни одно копыто даже не задело лежащего в пыли человека.
Оставшиеся на земле охотники сбились в кучу. Кони пронеслись мимо, копыта дробили камни и тела живых и мертвых рыкунов. Браан, опустив бесполезный меч, со страхом смотрел, как золотогривые скакуны с вцепившимися в их гривы испуганными длинноногими встают на дыбы и давят скулящих рыкунов. Мощные копыта сокрушали черепа, острые зубы рвали плоть. Все вокруг превратилось в кровавое месиво. Битва, точнее, побоище, подходила к концу. Кони остановились, нервно дрожа, храпя, с их морд стекала красная пена. Пораженные обитатели скал стояли, не в силах сойти с места.
С неба, как сухие листья, опускались охотники, подбирали брошенные мешки с солью и строились в колонны. Крааг, придя, наконец, в себя, поклонился вождю и отошел к воинам. За ним двинулся Браппа, придерживая раненого. И только Браан, маленький, но гордый символ крылатого народа, остался перед табуном танцующих победителей.
О'Тул поднялся с земли, отряхнулся и захромал к товарищам; на лице его застыла смущенная улыбка.
— Святой дух! — воскликнул Шэннон. Его лоб сиял от пота, волосы спутались, глаза ошалело бегали.
— Что случилось? Почему они так? — спросила Буккари. Ее сердце бешено стучало, все тело стонало от боли.
— Да, видно, эти зверьки им не нравятся, — сказал Макартур. — Вот только интересно, почему они притворялись, почему позволяли на себе ездить?
Животные уже успокоились, и Буккари осторожно слезла на землю и подошла к О'Тулу. Шэннон и Макартур тоже спешились, с тревогой поглядывая на могучих скакунов. Лошади опустили морды к земле, обнюхивая соль под ногами. Вождь охотников — такой маленький и хрупкий — смело, хотя и осторожно, приблизился к землянам. Лошади презрительно осмотрели его, фыркая и втягивая
— Они готовы отправляться, — сказал Макартур. — Только нас и дожидались.
Буккари знала, что лошадей нужно загружать солью, а следовательно, им всем придется идти до реки пешком. Все это Макартур объяснил ей достаточно ясно еще до похода, когда пытался отговорить от участия в нем. Но после четырехдневной непрекращающейся тряски, превратившей всю нижнюю половину ее тела в саднящий бифштекс, пешая прогулка представлялась ей довольно приятным занятием.
— И сколько до реки? Далеко? — спросила она.
— Он говорит, пять дней, может, шесть, — ответил Макартур.
Джук с подлинно королевским прискорбием смотрел, как Эт Авиан, заметно прихрамывая, подходит к его императорскому трону. Сам он вряд ли преодолел бы путь от входа, но Эт Каласс и адъютант, подхватив ученого под руки, помогли ему. Эт Авиан, казавшийся хилым и бледным, даже не пытался показать должное почтение, а только поднял голову, но мигая глядя на Верховного Лидера.
— Вы потребовали моего присутствия, — слабым голосом проговорил он.
— Так тебя чуть медведь не загрыз, а? — рычал Джук. — Доктора говорят, что тебе повезло остаться в живых, и что ты можешь потерять руку.
— Медведь мертв, о Высочайший, — уклонился от прямого ответа Эт Авиан. — Мертв благодаря отваге пришельцев.
— Так гласит твой доклад, — задумчиво произнес Джук. — Должно быть, они сильны. И хорошо вооружены.
— Если вы читали мой доклад, то знаете, что дело не в этом. Они хрупкого сложения, примерно в три раза уступают по массе крионцам. Оружие весьма скромное, так что опасности для нашей планеты чужаки не представляют, — разговор, по всей видимости, утомлял ученого.
— Весьма… Очень поспешное заключение. Что ты видел? Спасшуюся кучку существ. Так ли легко определить их подлинную мощь?
— Ваш скептицизм обоснован, о Высочайший, но я говорю о другом. Пришельцы рисковали своими жизнями, чтобы спасти мою. У них не было на это другой причины, кроме врожденного чувства доброты и сострадания.
— Сострадание и доброта. Доброта и сострадание! Опасные, ненадежные качества, чтобы строить на них союз. Что ты узнал об уровне их технологии? Вот что важно для нас! Вот основа взаимоотношений! — Джук спустился на несколько ступенек и уставился немигающим взглядом на своего измученного собеседника.
— О Высочайший! — вмешался Эт Каласс. — Эт Авиан не может ответить на ваши вопросы. Умоляю вас, позвольте нам удалиться, пока ему не стало хуже!
— Я ничего не знаю об их технологиях… пока, — прошептал раненый. — Моя научная группа работает над этим вопросом. Я получил несколько сообщений, очень кратких, о том, что контакт продолжается. Если бы работали спутники связи, мы могли бы иметь текущую информацию, даже видеоматериалы.
— Ты знаешь, мой благородный ученый, — ответил Джук, спускаясь по ступенькам, — что мы воюем. А во время войны информация становится первой жертвой..