Пленники
Шрифт:
— Кто? Что нужно? — спросил он, откинув голову назад.
— Я прохожий, — повторил Оник. — Попить бы…
— А, из большевичков!.. Вот как вас припекло! Шатаются тут: попить, поесть им… Ха!
Человек говорил это хриплым, очень громким голосом. Оник, испугавшись, что услышат соседи, проговорил:
— Ладно, ладно!.. Я ничего не хочу от вас. Извините.
Оник повернул и поспешно зашагал обратно. И вдруг услышал вдогонку торопливый женский голос:
— Сынок, вернись! И воды дам и хлеба… Не слушай его, вернись!
Рядом со стариком стояла сгорбленная женщина. Оник тихо отозвался: «Спасибо, не надо!..» Он
Да, прав был Великанов: есть на свете хорошие люди. Но рядом с ними живут и такие, как этот старик, как обер-ефрейтор. От таких надо бежать. Бежать, пока можешь еще различить в сумерках лес, поляны, болото. Придется сегодня заночевать голодным в незнакомых местах. Интересно, есть тут какие-нибудь звери? Разве волки… но они летом, кажется, не нападают на человека.
Страшнее всего голод. От него никуда не денешься. Вдруг поблизости нет никаких деревень? Если бы деревья фруктовые встретить! Как в Кафанском лесу… Тетка Оника жила в Кафане, он бывал у нее в гостях. Дядя как-то взял его с собой на охоту, это было в конце августа. Какие только фрукты не росли в том лесу: дикая груша и яблоки, и ежевика, и кизил, и орех, и фундук. Там человек мог хоть неделю продержаться на одних фруктах. А здесь все было бесплодно: черный граб, ясень, ель.
На одном из кустов Оник увидел мелкие красные ягодки. Он сорвал несколько штук, положил в рот и тут же выплюнул — ягоды оказались горькими. Нет, придется пока кормиться травами. Большой ошибкой было с его стороны не попросить соли в том доме, где ночевал накануне.
Оник съел несколько сочных стеблей и, почувствовав бурчание в желудке, попытался успокоить его шутливыми увещеваниями. «Не доволен? Кипяченое молоко вспомнил?.. Где я возьму для тебя молока? Конечно, неплохо бы встретить стадо… Сказал бы пастуху: «Умираю с голоду, братец, сделай что-нибудь». Но откуда быть тут стаду? Вчера женщина сказала: всех коров из совхоза увезли в Германию. Подлец обер-ефрейтор, видите ли, не трогает украинцев. А тем временем грабят страну, — коров угоняют. Завоеватели!»
Уже начало темнеть. Деревья и кусты сливались в одну бесформенную массу. Не только избушки, даже шалаша нигде не видать. Что делать? Так вот и идти сквозь ночь? Или лечь спать? Если он и добредет до села, все равно не посмеет постучать. Кому понравится, когда ночью в такое тревожное время попросится ночевать чужой, не знающий языка, плохо одетый человек?..
Однако мало приятного было и в ночевке под открытым небом. Зарыться бы в стог соломы или сена. Но стогов по дороге не попадалось. Незнакомая пустынная местность и глухая тишина угнетали Оника.
Он заставлял себя шагать: немножко… еще немножко!.. Может быть, вот там, за тем перелеском, мелькнут огоньки деревни. Но перелесок оставался позади, а огней не было.
Ноги тяжелели, глаза заволакивал туман, слабело сердце. Надо бы сесть, отдохнуть, но он все подгонял себя: иди, иди, иди!..
Нет, больше уже было невозможно идти. Силы иссякали. Оник почти упал под каким-то деревом. Он привалился спиной к стволу и с отчаянием всматривался в тьму. Слышались какие-то неясные шорохи и ничего больше. Были бы здесь Гарник и Великанов, — они
Заснуть, заснуть, чтобы скоротать ночь… Но не спалось. Какой-то шум послышался в кустах — Оник долго вглядывался в этом направлении. Но шорох не повторился.
Оник запрокинул голову. В черном небе среди разорванных облаков сверкали звезды. Далекие, недоступные. В детстве он любил спать на плоской кровле своего дома. Бесконечное звездное небо опрокидывалось на него. С кавказских гор дул прохладный ветер, рядом весело налаживали постели братья и сестры. Потом каждый выбирал себе звезду: «Вот моя звезда!.. А эта — моя». Звезда Оника всегда мерцала по соседству с звездой брата Гайка.
В последнем письме Гайк писал, что после окончания десятилетки собирается поехать в Ереван, в сельскохозяйственный институт. Поступил ли? Тоже, наверное, воюет. Какое ученье во время войны!..
Заложив руки за голову, Оник вытянулся на земле, но скоро снова сел: земля была сырой и холод тотчас же пронизывал все тело. Воздух тоже похолодел. Все-таки осень. Нетрудно заболеть после одной такой ночки.
Голова Оника, словно тяжелая гиря, клонилась к земле. Не в силах справиться с собой, он положил ее на колени. Так было удобней и теплее. Он бранил себя за то, что пришлось спать под открытым небом, — не поискал для ночлега места получше. Раем показался ему теплый хлев, где он ночевал вчера. Предусмотрительным оказался Петро: если бы не было этого пиджака, Оник не смог бы оставаться так под открытым небом, к утру обязательно заболел бы. Теперь же, может, все обойдется благополучно.
Но напрасно он утешал себя. Холод пронизывал до самых костей. Как ни съеживался Оник, ничего не помогало. С холодом шутки плохи. Нет, надо двигаться, иначе застынешь совсем.
Приняв это решение, Оник встал, прошелся, разминая ноги, и наугад двинулся в темноте. Всякий раз ему казалось, что, опуская ногу, он попадет в яму. Сырые ветви холодили лицо, царапали, мешая идти. Прошел он совсем немного, пока с размаху не наткнулся на какое-то препятствие. Во мраке ему показалось, что это дерево. Он ощупал рукой его гладкий ствол и понял, что перед ним столб с квадратной фанерной доской. Такие столбы ставятся обычно на развилках дорог. Но под ногами не было никакой дороги. Странно! Что это значит? Несомненно, на фанере что-то написано: название какого-нибудь села, обозначено направление.
В кармане пиджака хранилась спичечная коробка. В ней было всего несколько спичек. Еще сидя под деревом, Оник мечтал развести огонь, но это значило с головой выдать себя: издали увидели бы красноватое пятно костра и каждый подумал бы: смотрите, там — чужой человек. Черкнуть разве спичкой, спрятать огонек в ладонях и прочесть, что написано на фанере?
Оник так и сделал.
Взглянув на доску, он окаменел. Там стояло только одно слово: «Заминировано»?
Спичка обожгла пальцы и погасла. Надпись пропала, но Оник не смог отвести взгляда от невидимой доски. Вот так попал! Надо было немедленно убираться отсюда. Но с какой же стороны он подошел к этому столбу? Держась за столб рукой, он пытался нащупать глазами хоть какой-нибудь ориентир. Но ничего нельзя было разглядеть в этой тьме, даже рядом. А мины, наверное, закопаны кругом. Может быть, даже около самого столба.