Плетущий
Шрифт:
– И что? – в его голосе звучит угроза.
– А то, что крайне невежливо, находясь в гостях, вести себя как хозяин, – отвечаю ему спокойно.
– Ты хозяин этого сна? – его кустистые брови поднимаются вверх, а лоб перечеркивают глубокие морщины.
– Я друг хозяина, а ты сейчас, повторяю, у него в гостях.
– Почему же сам хозяин не говорит со мной? – откровенная насмешка в его голосе, а я душу в себе нарастающее раздражение.
– Хозяин – я! – со мной рядом вдруг оказывается
– Китаец? – удивляется старик, глядя на него.
– Кореец, – зло бросает мой друг.
– Спокойней, – кладу руку ему на плечо.
– Ну, извини, ошибся. С кем не бывает? – произносит седобородый совсем не извиняющимся тоном.
– Кто ты? – повторяю свой вопрос.
Плетущий думает, отвечать ему или нет, а потом спрашивает:
– Вы что, прятались?
– Какое твое дело? – взрывается Миша, а я тщетно сжимаю его плечо в надежде, что он успокоится. – Тебя спрашивают, кто ты такой. Ты понимаешь, что сейчас находишься в моем сне, где я хозяин, бог и повелитель? Где все будет так, как захочу я? Понимаешь это?!
Кажется, на старика не произвела впечатления гневная тирада моего друга, и он продолжает насмешливо глядеть на него.
– И что же ты захочешь такого сделать, Миша? – спрашивает он.
– Ты у меня в гостях и вообще должен…
– Тихо! – мне приходится рявкнуть, чтобы Миша замолчал, и теперь он недоуменно глядит на меня.
Краем глаза ловлю движение – из-за хижины показывается Семен. Он замирает с поднятым к плечу автоматом, готовый открыть огонь в любую секунду.
– Что ты только что сказал? – спрашиваю я у седобородого, вцепившись в него взглядом.
– Разве ты не слышал? – деланно удивляется тот.
– Откуда ты знаешь, как зовут моего друга?
До Миши наконец доходит, что именно происходит, и он с великим удивлением переводит взгляд с меня на незнакомца.
– Это неважно, – отвечает он.
Миша замечает Семена и, вместо того чтобы игнорировать, смотрит в его сторону. Седобородый следит за его взглядом и тоже видит Рыжего.
– Вас, оказывается, трое, а может, четверо или еще больше? Что же вы прячетесь? Выходите. Или вы боитесь меня?
Последние слова вызывают у него приступ безудержного смеха.
– И что тут смешного? – хмуро спрашивает Миша.
Старик смеется искренне, будто услышал свежий анекдот или наблюдает за выступлением комика. Семен, которому аборигены и ранее частично перекрывали обзор, оказывается закрыт телами тварей. Точнее они полностью перекрывают ему наблюдение за своим хозяином. Это уже нехорошо, потому что, случись сейчас бой, он окажется отрезанным от нас с Мишей.
Громкий смех, совсем не похожий на старческий, внезапно прекращается, будто его и не было. Плетущий глядит на Мишу очень серьезно.
– Неважно, –
Мой друг от удивления замирает соляным столбом не в силах что-нибудь сказать, и его реакция, похоже, крайне забавляет седобородого.
– Что ты знаешь об этом? – резко спрашиваю я.
Он переводит на меня взгляд своих темных глаз.
– А ты, должно быть, Оружейник? – произносит он, вроде как спрашивая, но я не слышу вопроса в его голосе.
– Кто ты такой и откуда тебе известно мое имя?
– Я не враг вам, и, по-моему, этого достаточно для начала.
Глотаю готовые сорваться с языка злые слова и вместо них говорю совсем другое:
– Ты знаешь, как разбудить женщину?
– О, нет, – он даже руки вскидывает, – боюсь, этого не сможет сделать никто.
– Почему? – спрашиваю я быстро.
– Потому что она неизлечимо больна, – отвечает он.
– Чем?
– Я этого не знаю, – Плетущий пожимает худыми плечами, – никто не знает.
– Ты местный? – догадываюсь я.
– Не совсем, – следует уклончивый ответ.
– Почему никто не знает, чем больна эта женщина? У вас разве нет врачей? – для меня связь с явью становится уже очевидной. Сон Миши оказывается необычным: он точно копирует реальность, если судить о том, как нас нашел Семен, и о том, что незнакомец оказывается откуда-то из этих мест. Так бывает, что сон и явь очень точно повторяют друг друга.
– Есть, – отвечает незнакомец, – они приезжали сюда из Тайтай.
– Что за Тайтай?
– Это старая столица нашего острова.
– Что сказали врачи?
– Ничего.
– Но диагноз какой-нибудь они поставили?
– Мне это неизвестно. Я лишь знаю, что они приезжали, но ничем помочь не смогли. Эта женщина без сознания уже шесть дней.
– И как же ты хочешь помочь нам спасти ее? – не скрывая подозрения, спрашиваю я.
– Я помогу вам спасти ее душу, – отвечает старик.
Какое-то время я смотрю на него, пытаясь понять, кто же он такой, откуда ему известно имя моего друга и мое прозвище.
– Вижу, ты не веришь мне, – уже без сарказма произносит он.
– Ты даже не назвался, – отвечаю. – Почему я должен верить тебе?
– Называй меня Стариком.
– Стариком?
– Да, меня все так называют.
– А имя?
– Если я скажу, что не помню его, ты мне поверишь?
– А может быть, это ты устроил болезнь и комму, в которой пребывает женщина? – мой вопрос зависает в воздухе и звенит натянутой струной. Я вижу, как напрягаются мышцы на обнаженных торсах воинов, когда им передаются эмоции хозяина, и как белеют их пальцы, сжимающие оружие.