Плетущий
Шрифт:
Почти сразу прекращает огонь и Миша. Он болезненно морщится, закрывает глаза и сосредотачивается, чтобы «воспроизвести» новый пулемет. За эти скоротечные минуты мы неплохо проредили и отбросили тварей назад, но сейчас они стремительно сокращают дистанцию, держа на прицеле нас с Мишей своими черными глазищами. Клянусь, я чувствую их взгляды, полные ненависти и ненасытного голода!
Надоело!
Вместо пулемета у меня в руках снова оказывается ММ-1, гранатомет с 12-зарядным барабаном. Вот только сейчас он заряжен не осколочными, а фосфорными боеприпасами. Я решаюсь на этот вид гранат исключительно от злости и от невозможности что-либо
Твари неумолимо приближаются. Они стелятся над землей, которую уж не видно под массой их серых тел. За секунду до того, как руки моего друга тяжелеют под весом очередного РПК, я жму на спусковой крючок гранатомета. После пулемета его отдача практически не ощущается, и с едва различимым хлопком, оставляя легкий дымный след, в сторону монстров летит первая граната, а за ней – остальные. Веером разрывов они гремят среди тварей. Еще секунду назад от их победного рева у меня по спине тек холодный пот, а сейчас уши закладывает от немыслимого, оглушительного визга десятков кошек, попавших под обстрел.
Вообще-то фосфорные гранаты запрещено применять в реальном мире, в первую очередь, из-за их «негуманного» действия. Но место, где мы находимся, вовсе не явь, а сон.
С каким-то злым и садистским удовлетворением я наблюдаю за результатами первых выстрелов, откидываю в сторону гранатомет с опустевшим барабаном и «достаю» новый, снаряженный теми же боеприпасами. Прежде чем открыть из него огонь, успеваю глянуть на ошарашенного Мишу, наблюдающего за отвратительным зрелищем. На этот раз я беру немного выше, и теперь гранаты ложатся в самую гущу тварей. Я думал, громче быть не может, но как же я ошибался! Поднимается такой безумный визг, что мне кажется, будто слух покидает меня и дарит долгожданную тишину. Неприятно начинают ныть зубы, а в висках появляется резкая пульсирующая боль.
Я опустошаю барабан третьего гранатомета, посылая смертельные снаряды в тварей. В нос бьет острый специфический запах фосфора, омерзительная вонь горелой плоти и паленой шерсти. Миша заходится кашлем и спешно отворачивается, содрогаясь в рвотных позывах. Я сам с трудом сдерживаюсь, чтобы не последовать его примеру. Меня останавливает мысль о необходимости остановить монстров и она же заставляет подавить невероятное желание опорожнить желудок. Успеваю лишь натянуть на нос нашейный платок, но, честно говоря, от него не очень много пользы.
– Миша! – зову я друга, посылая новые гранаты в тварей. – Миша!
– Что?! – успеваю заметить, какое бледное у него лицо.
– Ветер! – бросаю я лишь одно слово, но он сразу меня понимает.
Проходит несколько секунд, и вот уже в спины тянет легким сквозняком, который быстро превращается в порывистый сильный ветер. Он приятно обдувает спину, холодит мокрую от пота шею и через вентиляционные отверстия забирается даже под шлем. Отвратительная вонь моментально исчезает, отступая под натиском мощных порывов свежего воздуха. Ветер рвет на куски густой жирный дым, растекающийся по земле, и относит его вглубь зарослей. Вот и хорошо. Теперь риск отравиться ядовитыми испарениями минимален.
Какой по счету гранатомет я опустошаю – шестой или седьмой? Не знаю, я сбился со счета, да это и неважно. Главное, что твари не нападают, и их попытка атаковать нас с Мишей провалилась, едва начавшись.
Однако самые упертые или самые голодные из них продолжают попытки добраться до нас. Вереща
В воздухе повисает неестественная тишина. Кто сказал, что она не может быть оглушительной? Она просто звенит! И от этого воцарившегося безмолвия почему-то становится не по себе.
– Что это было? – слышу я безжизненный голос друга сбоку.
– Фосфор, – отвечаю коротко.
– Ну и дрянь, – роняет он, вытирая мокрое от пота лицо.
– Ты как? – мне совсем не нравится, какого земляного цвета стала его кожа.
– Жить буду, – короткий взмах рукой.
– А Старик где? – оглядываюсь вокруг.
– Не знаю. Мне все равно, где он.
Словно в ответ на мой вопрос, из кустов выползает седобородый. Вид у него еще хуже, чем у Миши, а цвет кожи почти неотличим от цвета его балахона, грязно-серого, вымазанного зеленью растений.
– Живой? – спрашиваю его.
Он мычит что-то нечленораздельное и встает на ноги, с трудом удерживаясь за куст. С третьего раза ему это удается. Миша брезгливо отворачивается от него.
– Что дальше? – устало спрашивает друг.
Ответить я не успеваю, потому что где-то впереди и справа, захлебываясь длинной, на весь рожок очередью, вдруг заполошным треском стучит автомат.
– Семен… – выдыхает Миша.
– Старик, за нами! – выкрикиваю я, срываясь с места.
Наверное, он мне что-то ответил, но я его не слышу, вламываясь в густые заросли, как носорог. Навстречу выныривает первая хижина поселения, за которой видны остальные. Возле нее в неподвижных позах истуканами замерли воины Старика. Многие ранены, и не у всех на месте руки-ноги. Новая автоматная очередь звучит гораздо ближе, и нам остается преодолеть расстояние до площади, где должен находиться Рыжий.
Вслед за нами бегут одинаковые, как клоны, воины, которых мы только что миновали. Я вижу просвет между хижинами: площадь – там. Снова слышу, как в новой очереди захлебывается автомат, а потом резко умолкает. Сердце вырывается из груди, а хриплое дыхание слышно, как мне кажется, за километр отсюда.
Уже не сомнение, а настоящий страх вгрызается в мою душу, заставляя ее цепенеть. У меня нет ни сил, ни времени, чтобы бороться с ним. Не чувствуя сопротивления, страх растет и ширится и пожирает мое нутро. Едкий пот заливает глаза, но я не могу смахнуть его, потому что мертвой хваткой цепляюсь за Печенег.