Плевицкая. Между искусством и разведкой
Шрифт:
— Это невозможно.
— Вы мне не верите! — заплакала Плевицкая. — Я не пала так низко, как вы думаете! Пусть меня накажет Бог, если я лгу вам. Знаете что, я готова ехать в Россию в сопровождении французского инспектора.
Десять минут истекли. В кабинет вошел Марша.
— Я еще хочу остаться вдвоем! — умоляюще сказала Плевицкая, чуть ли не силой удерживая рядом с собой госпожу Миллер. — Я тоже несчастна, ничего не знаю о муже. О, я его ненавижу! Он меня обманул и предал, как предал других. Я в тюрьме, а он счастлив в России. Вы — такая чистая и благородная! Я вас всегда любила, вами восхищалась! Помогите мне уехать! Клянусь, я разыщу наших мужей.
Наталья
— Довольно, — сказал Марша. — Будем продолжать.
Как она могла так бессовестно обманывать свою недавнюю приятельницу?! Все, кто узнал об этом разговоре, были возмущены наглым поведением Плевицкой. Они не понимали, что такое поведение для нее просто естественно. Она не была бы "той самой легендарной Плевицкой", если бы не имела смелости и наглости добиваться желаемого любой ценой. Если бы у Дежки Винниковой был только голос и только талант, она никогда не смогла бы вырваться из родной деревеньки под Курском и добраться до самого Санкт-Петербурга, до Государева дворца в Царском Селе. Нет, у Дежки Винниковой — Надежды Плевицкой — был еще и характер. Прежде всего — характер. И впридачу к нему — чудесный голос и актерский талант.
Уже написан в далекой Атланте, штат Джорджия, один из самых знаменитых романов XX века, но имя американок Маргарет Митчелл и Скарлетт О’Хара пока еще не гремит по всему миру, и Надежда Плевицкая так и не прочтет никогда "Унесенные ветром". Впрочем, она вообще мало читала. Не любила книг. В тюрьме ей и подавно не до того было. А жаль.
В Скарлетт она узнала бы себя:
"Бог простит меня за то, что я это делаю, а не простит — так ничего не поделаешь!"
И еще:
"Зачем забивать голову себе тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить!"
Сейчас Плевицкая хотела вырваться на свободу и уйти от наказания — любой ценой.
Но она переоценила себя и недооценила Наталью Николаевну: госпожа Миллер была не настолько наивна, чтобы поверить ей, хотя, впрочем, достаточно наивна и порядочна, чтобы до конца своих дней переживать не только из-за предательства Скоблина и гибели мужа, но и из-за поведения Плевицкой во время той их последней встречи. Больше наедине с Надеждой Васильевной госпожа Миллер уже не оставалась.
Борис Прянишников: "После бегства Скоблина и ареста Плевицкой следственные власти опечатали их дом в Озуар-ла-Феррьер. Затем полиция произвела несколько обысков с изъятием огромного количества документов. Но среди бумаг не оказалось данных о средствах и расходах Скоблиных. Допрошенная Плевицкая сказала, что счетная книга, которую вел Скоблин, должна находиться в их доме.
В три часа дня 14 октября у дома с желтыми ставнями остановился автомобиль. Два полицейских в штатском и Плевицкая вышли из автомобиля. Осунувшаяся и постаревшая в тюрьме, она с грустью взирала на свое былое хозяйство. Дорожки в дворике были засыпаны осенней листвой, на грядках небольшого огорода поникла красная ботва, соломенная шторка на одном из окон оборвалась и косо висела на ржавом гвоздике. Прошло так мало времени с той поры, когда здесь припеваючи жили Скоблины, но уже следы заброшенности виднелись в садике, на стенах дома, на открытых воротах опустевшего гаража. Не подозревая о судьбе хозяев, по дворику мирно разгуливали петух и две курицы. Вдруг с радостным мяуканьем к Плевицкой бросились ее любимые кошки. Лаская их, Плевицкая тихо плакала, вспоминая счастливые дни, прожитые здесь с любимым Коленькой.
Еще несколько минут, и к дому подкатили автомобили, из которых вышли прибывшие из МЭЛЭН судебный
Бесчисленное количество писем, секретные доклады, список соединений Красной армии, донесения о деятельности русских эмигрантских организаций и политических деятелей, списки чинов РОВСа с адресами по округам Парижа, записки о гарнизоне Варшавы и вооружении польской армии, отчет о работе большевистских агентов в среде эмиграции во Франции за июнь-сентябрь 1934 года, графики агентурной сети, донесения о деятельности управительных органов РОВСа, список начальников групп 1-го армейского корпуса в районе Парижа, переписка с генералом Добровольским, смета расходов по отправке в СССР белого эмиссара и многое, многое другое неопровержимо свидетельствовало о наличии в доме Скоблиных крупного осведомительного центра.
Часть документов проливала свет на подлинные отношения Скоблина к генералу Миллеру. Так, на секретном докладе о намерениях Германии после освобождения от пут Версальского договора рукой Скоблина было написано карандашом: "Старцу Миллеру не показывать". (…)
По поручению следователя Марша эксперт-счетовод Феврие тщательно обследовал найденную в Озуар приходно-расходную книгу Скоблиных. Записи показали, что расходы значительно превышали доходы, и источника дополнительных доходов Феврие установить не смог. Велик был разрыв между доходами-расходами: за 1936 и 1937 годы доходы выразились в 45 тысяч франков, а только за первые шесть месяцев 1937 года Скоблимы истратили 56 тысяч. Также не были сбалансированы доходы и расходы за 1931–1935 годы. Их никак не покрывали и 60 тысяч, полученные Скобл иными в виде компенсации за автомобильную катастрофу в Венсенском лесу.
Вывод Феврие: Скоблины жили выше средств, доходы от концертов Плевицкой никак не покрывали всех их расходов".
Защитник Плевицкой, Максимилиан Максимилианович Филоненко, попытался поставить под сомнение достоверность записки, оставленной Миллером, и даже нашел свидетеля, уверявшего, будто это почерк вовсе не Миллера, и подпись тоже не его — целью была дискредитация оставшихся начальников РОВСа, которым при определенном раскладе исчезновение Миллера могло быть даже выгодно. Но эта попытка провалилась. Была проведена графологическая экспертиза, установившая подлинность записки.
Филоненко выдвигал гипотезу о похищении Миллера своими же подчиненными, желавшими сменить направление деятельности РОВСа, и эта гипотеза была проверена — и "отклонена целиком, ибо, по сложности событий, макиавеллизму и законченности выполнения, похищение генерала Миллера может быть делом рук тайной, прекрасно организованной и дисциплинированной ассоциации, обладающей мощными финансовыми средствами".
Плевицкая говорила, будто не знала, зачем вызывали Скоблина в РОВС той ночью, будто не слышала разговора его с полковником Мацылевым об исчезновении генерала Миллера.
— Но, когда полковник Мацылев вернулся без вашего мужа, почему у вас возникла мысль, что его в чем-то заподозрили?
Разве вы не говорили того, что, заподозренный, ваш муж мог не вынести оскорбления, покончить с собой?
— Нет, я этого не говорила! Я не думала, что моего мужа могли в чем-то подозревать.
— Когда вы узнали об исчезновении генерала Миллера?
— Узнала от полковника Мацылева тогда, когда он приехал ночью спрашивать, не вернулся ли Николай Владимирович.
— Вспомните точно, что вы тогда сказали. Какими были ваши первые слова?