Плеяда

Суконкин Алексей

– Этого всего катастрофически мало, - произнёс начальник штаба. – Исходя из количества целей в полосе армии, перед нами стоит задача, невыполнимая предлагаемыми для её решения ресурсами.

Оператор развёл руками, мол, ничего поделать не можем.

– В чём у вас проблема по своевременным поставкам? – спросил Томск у тыловика.

– Автослужба не справляется, - ответил Пегас. – У нас тридцать процентов от штатного количества грузового транспорта. Водители работают на износ, было три случая засыпания за рулём…

– Не можете организовать бесперебойную работу и отдых? – спросил Томск. – Прикажете этим мне заняться, или Каскаду?

– Товарищ генерал, - Пегас подскочил. – Все тыловые подразделения

работают на пределе своих сил, а где-то и за пределом! У нас физически не хватает исправных машин! К тому же вчера, как вы знаете, во время ракетного удара по центральному складу, мы потеряли четыре длинномера и семь «Уралов», это резко сократило наши логистические возможности и увеличило нагрузку на оставшийся транспорт и водителей.

– Какие-то другие варианты доставки грузов вы прорабатывали?

– Есть вариант, но…

– Докладывайте.

– Предлагаю привлечь гражданские транспортные организации. Своими большегрузными длинномерами они нам за сутки все требуемые грузы доставят.

– И кто банкует?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить.

– Финслужба армии не это не пойдёт, - ответил Томск. – Я в этом почти уверен.

– А если, - Пегас указал пальцем в потолок. – Наш командующий предложит такой вариант Эльбрусу?

– А вот это мы попробуем, - кивнул Томск. – Идея зачётная, товарищ полковник. Подготовьте расчёты, которыми я смог бы сопроводить это предложение.

– Вот, товарищ генерал, держите, - Пегас тут же передал Томску несколько листов. – Я всё подготовил.

– Хорошо, - кивнул генерал.

***

Спустя полчаса, выслушав доклады различных служб объединения, Томск спустился в бомбоубежище, где располагался командный пункт армии. Сегодня командующий должен был утверждать окончательный план операции, но ни один предложенный вариант не позволял уверенно говорить об успехе. Препятствием тому было понимание невозможности разгромить противника при том объёме ресурсов, которые выделялись Четвёртой армии для проведения предстоящей операции.

Разложенная на большом столе карта, вернее будет сказать – боевой графический документ - отражала текущую обстановку в полосе армии, здесь же лежала «простынь» плановой таблицы взаимодействия, в которой уже были заполнены все ячейки – каждому подразделению было определено конкретное место в боевом порядке, назначены задачи, цели и рубежи, а также указаны сроки их выполнения и достижения. С точки зрения штабной культуры, всё было оформлено красиво, но не хватало главного – уверенности в том, что враг будет разбит. Потому что за цифрами, которыми оперировал штаб, скрывалась другая реальность. И эту другую реальность, в силу сложившихся «военных традиций», не принято было демонстрировать тем, кто сверху ставил задачи нижестоящим. Нижестоящие как-то сами должны были компенсировать разницу, возникающую между двумя мирами – в одном из которых жили начальники, а другой мир суровой действительностью окружал подчинённых.

Человек всегда стремится в глазах других людей выглядеть лучше, чем он есть на самом деле – такова человеческая природа, против которой сложно что-либо предпринимать. Усложнение этой конструкции произошло, когда у человеческого сообщества появилось многоступенчатое иерархическое разделение на начальников и подчинённых, где лидер уже не имеет возможности лично судить о положении дел несколькими ступенями ниже. В такой конструкции высшее руководство вынуждено доверяться докладам нижестоящих руководителей, которые, естественно, согласно вышеупомянутой человеческой природе, заинтересованы в приукрашивании реальности, надеясь снискать от вышестоящих похвалу и преференции (а чаще – избавить себя от наказания), но уже не только в отношении себя лично, но и за весь возглавляемый им коллектив. Естественно,

в такой конструкции будут скрываться недостатки и выпячиваться успехи, и горе тому руководителю, кто будет безоговорочно верить всему, что ему будут докладывать подчинённые.

Разрыв между докладами и реальностью усугубляется естественным желанием многих людей уклониться от конфликта с вышестоящим по причине разности взглядов на те, или иные события и явления, что выражается в стремлении следовать исключительно в русле мыслей вышестоящего руководителя, подгоняя свои доклады под то, что начальник хочет услышать от подчинённого. Подобное искажение действительности присутствует сплошь и рядом в любом человеческом коллективе, включая, конечно, и военные объединения. Отчего сплошь и рядом порождаются решения, фактически не соответствующие складывающейся обстановке – и тем более это печально в условиях войны, когда ошибки влекут увеличение числа потерь.

Можно бесконечно долго обсуждать, хорошо это, или плохо, но реальность говорит за то, что такое положение дел искоренить практически невозможно. Человек слаб, и часто никакие коллективные (общественные или государственные) нужды не способны затмить его личные интересы. Опытные руководители это хорошо знают и понимают, и там, где они действительно хотят владеть реальной обстановкой, доклады подчинённых воспринимаются со скидкой вот на такую человеческую слабость…

Томску не пришлось идти на доклад к командующему – Каскад вдруг сам появился на рабочем месте начальника штаба за час до назначенного совещания.

– Показывай, что у тебя, - предложил он с порога, закрыв за собой дверь.

– Не получается, Сергей Николаевич, обеспечить решение по плану, который нам спустил Эльбрус, - Томск постучал карандашом по столу, - группировка ставит нам взаимоисключающие замыслы – с одной стороны требуется взять Сталегорск, Орловку и Степной, с другой стороны Эльбрус настаивает на том, чтобы мы как можно дольше связывали боем резервы противника, пока Седьмая армия будет брать Лихоманск и промышленный район. При взятии трёх городов, расчётно, мы потеряем до пятидесяти процентов личного состава своих боевых подразделений в первую неделю, затем, если противник сохранит взятые темпы нанесения по нам ударов, то мы, под прикрытием городской застройки, потеряем ещё двадцать процентов за три месяца – то есть, семьдесят процентов личного состава боевых подразделений мы утратим в течение трёх месяцев и одной недели и станем полностью небоеспособными. Если взять города сразу не получится, а я уверен, что не получится, продолжение боевых действий на открытой местности в полях и лесопосадках обернётся для нас потерей семидесяти процентов личного состава боевых подразделений в течение от трёх недель до месяца. В таком случае, если противник подтянет свои стратегические резервы, то через месяц он уже сам сможет сдвинуть нас с достигнутых рубежей, и в течение недели отбросить нас до Ударника. И нам нечем будет остановить этот прорыв. Я уже молчу про нашу пользу для штурма Лихоманска. Мне кажется, что там, в группировке, не до конца понимают складывающуюся ситуацию и поэтому ставят нам невыполнимые задачи.

Начальник штаба не сказал в конце «я не знаю, что нам делать» только потому, что давно отучил себя говорить вещи, которые могли бы поставить его полководческий авторитет под сомнение. Но, чтобы это понять, Каскаду не нужны были слова.

– Нам нужно принять и представить командующему сразу два решения, - сказал Каскад. – Как это и обсуждалось на совещании в группировке. Согласно первому решению, мы берём города, согласно второму – сковываем силы противника. Первые два-три дня сражения покажут, каким решением руководствоваться в дальнейшем. Таким образом, Эльбрус будет знать, сколько времени есть у Седьмой армии, чтобы взять Лихоманск.