Плеяда
Шрифт:
– Подводим итог, - сказал Каскад. – Противник правильно оценивает наш замысел на рассечение в полосе семьдесят шестой бригады боевых порядков его группировки по линии «Нева» - «Ясень» - Ябловка – дачи – Орловка. Правильно он оценил и глубину наших боевых порядков на этом направлении и утром попытался, я в этом не сомневаюсь, совершить рейд на всю глубину построения семьдесят шестой бригады, окружить и уничтожить прорвавшиеся подразделения…
– Полагаете, Сергей Николаевич, это был не встречный бой? – спросил начальник штаба.
– Уверен. В противном случае, найдите объяснение тому, почему утром бронегруппа противника,
– Полагаете…
– Я уверен, противник не оттягивал назад силы только потому, что, преодолев мост, намеревался пойти в прорыв. Посмотрите, - Каскад взял карандаш и провёл им по карте, - миновав мост, они бы повернули налево, прошли напролом «Зею», «Десну», «Амур», вышли бы в тылы второго батальона семьдесят шестой бригады в Стратьевке, затем бы маршем дошли до Знаменки, а там у нас обороны как таковой нет, и затем им бы осталось рукой подать до Ударника.
– Такими небольшими силами?
– А чего удивляться? Вспомните Лиман! И мы бы сейчас не здесь сидели, а… - Каскад не договорил. – Но какой-то «пехотный Ваня» остановил их на том мосту. Начальник штаба, найдите, кто там командовал, и напишите на него представление на Героя.
– Есть, - кивнул Томск.
– Во всех известных случаях, действия противника на бронетехнике сводятся только к доставке пехоты к объекту атаки, - подтвердил начальник разведки армии. – Как только десант высажен, техника немедленно отводится обратно во избежание потерь. Но сегодня утром немцы действовали не по принятому шаблону…
– Вот я об этом и говорю, - сказал Каскад и подмигнул Прибою. – И разведка подтверждает. Констатируем: наш первоначальный замысел, благодаря гению Диксона, пошёл прахом. Армия лишилась одной бригады и четверти наличного боезапаса. Потери в людях – на месяц вперёд. Объективно мы теперь не можем решить задачу, поставленную Эльбрусом. Поэтому, - командующий оглядел присутствующих, - предлагаю вернуться к рассмотрению замысла самостоятельной операции, с маленьким нюансом – у нас теперь нет одной бригады.
ГЛАВА 8
Вместе со своим назначением временно исполняющим обязанности командира бригады, Пирс получил и первую задачу – организовать, по возможности, эвакуацию повреждённой боевой техники, а также организовать розыск и эвакуацию раненых, если таковые ещё оставались на поле боя.
Ему в помощь из армейского ремонтно-эвакуационного батальона было выделено две БРЭМ, оснащённые средствами радиоэлектронного подавления, а также несколько МТ-ЛБ. Поиск раненых проводился с использованием коптеров, оснащённых тепловизионными камерами, что позволило обнаружить и эвакуировать более пятидесяти человек, половина из которых находилась в тяжелом состоянии… на остывшие тела коптер, конечно, не реагировал.
Минск, Спутник, Пирс и Ветер был вызваны в штаб армии, куда также попросили прибыть и Горца, на что командир бригады Особого назначения с готовностью согласился.
Пока Ветер ехал в Ударник, ему удалось немного подремать в машине, что слегка взбодрило после второй бессонной ночи. На въезде в город его встретил специально выделенный проводник, который указал, куда следует подъехать.
– Товарищ
– Здорово, мужик! – Каскад протянул комбригу руку и крепко сжал его ладонь. – Спасибо тебе, полковник.
– За что, товарищ генерал-лейтенант? – удивился Ветер.
– За то, что ты есть, - усмехнулся Каскад. – За твоих бойцов, которые сегодня ночью не дали всей армии жидко обделаться…
– Да, - Ветер расплылся в улыбке. – Они у меня такие.
Когда прибыли все вызванные и приглашённые офицеры, Каскад указал на большой экран, где отражалась карта района боевых действий.
– Противник разгадал наш замысел и сегодня ночью попытался осуществить контратаку в полосе семьдесят шестой бригады. Оценив обстановку, учитывая понесённые вчера потери и стоящие перед армией задачи, предлагаю следующий вариант действий… - Каскад посмотрел в глаза Пирса, будто тот лично был виноват в разгроме двести второй мотострелковой бригады.
– …который позволит нам выправить сложившееся положение и достичь поставленных целей.
***
Ганс сидел на дне окопа и трясся от холода. В голове у него наступила полная апатия в отношении окружающей действительности, ему сейчас не хотелось ничего – ни спать, ни есть, ни согреться… он даже подумал, что будет лучше, если он сейчас просто умрёт.
Умрёт, чтобы вот этого, что окружало его, ничего не было – ни жуткой усталости, ни сводящего с ума недосыпа, ни звуков разрывов и визга «истеричек», ни постоянного голода, переносить который не было никаких сил – живот уже словно приклеился к позвоночнику.
Рядом лежали тела погибших, которым сегодня не повезло.
«Груз двести, мы вместе».
Или, всё же, повезло? Им уже всё равно, что происходит вокруг. Их не тревожит ничего, что тревожило его сейчас. Им сейчас просто всё безразлично, и они там, в Вальхалле, могут заниматься своими делами, не принуждаемые никем идти в бой, чтобы умереть.
«Они все умрут, а мы попадём в рай».
На востоке брезжил рассвет. Начинался новый день.
Где-то, совсем недалеко отсюда, спокойной мирной жизнью жила огромная страна, в которой абсолютному большинству населения было совершенно безразлично то, что сейчас чувствовал, что переживал, чего хотел и на что надеялся один её гражданин, волею судьбы попавший на фронт по мобилизации, принявший позывной «Ганс» и только что выдержавший тяжелейший бой, в котором он много раз мог умереть.
Ганс грустно усмехнулся – позывной стал его вторым именем, затмевая имя, данное ему при рождении, словно стремясь вычеркнуть из истории настоящее имя того, кто ценой своего здоровья и жизни отстаивал сейчас интересы… чего? Что могло так стоить, за что нужно расплачиваться своей жизнью, в полном понимании того, что, отдав эту цену, ты ничего не получишь взамен, так как тебя уже в этой жизни не будет?
Ганс, как и абсолютное большинство своих соратников, не владел информацией о военно-политических целях, преследуемых Россией на Украине, и смотрел на этот вопрос исключительно с позиции собственной личности, обладающей, к сожалению, всего лишь одной жизнью, которая больше никогда не повторится. Государство, в лице его командиров, расходовало эти жизни налево и направо, часто, получая какую-то отдачу, какой-то результат, но гораздо более чаще тратя их совершенно бессмысленно, на том основании, что теперь делать это было… можно.