Плеяды – созвездие надежды
Шрифт:
Обогнув Каратау с севера, спешили на Мартюбе на маслихат родовитые люди и джигиты Среднего жуза. Племена Среднего жуза кочевали на прохладных перевалах и вдоль студеных озер между Тургаем и Иртышом. Было их видимо-невидимо, как деревьев в лесной чащобе.
С южной стороны Каратау выскакивали бесстрашные и стремительные отряды Младшего жуза. Табуны этого жуза паслись на берегах Яика и Эмбы, верблюжьи стада – на Амударье и Сырдарье, а несметные отары – вдоль Илека и Иргиза.
Когда к Мартюбе со всех сторон тянулись ярко-красочные кочевья, в глазах Абулхаира это были не кочевья! Его воображение рисовало яркие-яркие цветы, которые рассыпал, устлав ими весь белый
Кочевья всегда останавливались чуть в стороне чтобы не топтать зеленые сочные луга Мартюбе. Точно грибы после теплого дождя, вырастали вдоль Кошкар-Аты, рядом с рекой Сайрам и около горы Казыкурт белые юрты… В глазах начинало рябить от поставленных коновязей. Склоны сопок, пригорки расцвечивались пестрыми шатрами и юртами знатных людей степи.
Поселения трех жузов стремились превзойти друг друга своей красотой, многоцветьем и гостеприимством. Самые лучшие юрты самых знатных аулов занимали места на виду у всего народа. На Мартюбе прибывали самые ловкие и умелые джигиты, здесь расстилались самые обильные и щедрые дастарханы. Сюда съезжались самые прекрасные девушки, пленявшие гостей нарядами и умением ловко, быстро разлить чай по пиалам. Здесь в нужный момент рядом оказывались расторопные, услужливые джигиты: помогали сойти с коня, лили из кумгана воду на руки, провожали в юрту, одним словом, угадывали, предвосхищали любое желание гостя.
У каждого аксакала был целый аул сыновей, внуков и правнуков – на то он и аксакал! И когда их юрты ставились тоже, Абулхаир замирал от восторга, ему чудилось, что белоснежный город опустился на степь прямо с небес.
Все степняки стремились попасть на великое собрание в Сайраме. Где еще можно было показать всему народу, какой ты богатый и влиятельный. Где еще можно было прославиться сразу на все три жуза?
« Ах, какой нарядной была юрта того-то! »… « Какое угощение отведал я у такого-то! »… « Конь такого-то летел на байге как птица »… « Борец такого-то не знал поражения, всех победил, всех уложил на землю! »… Подобные разговоры годами не угасали в разных уголках бескрайней степи, годами воспоминания о собраниях на Мартюбе грели душу степняков.
Потому-то и старался каждый украсить свою юрту лучше соседа. Потому-то, готовясь к маслихату на Мартюбе старухи месяцами не расставались с веретенами, молодухи – с ножницами, дочки – с наперстками… Ревниво следила любая хозяйка, чтобы ее юрта была самой нарядной, а кошмы и циновки в ней – самыми узорчатыми… Все не жалели сил, чтобы пошла громкая слава об их достоинствах и искусности, чтобы осталась добрая память об их угощении и щедрости… Все добивались, чтобы люди разнесли по белу свету слух: «Юрта у такого-то что дворец! Украшала собой весь горный склон!»
Аулы старались первыми тронуться на маслихат. Каждый же аулчанин стремился первым раскинуть юрту когда его аул останавливался на новом стойбище. Если какой-нибудь молодухе удавалось первой сесть на покрытого текеметом верблюда, когда аул снимался с насиженного места, да еще к тому же первой настежь распахнуть тундик юрты и разжечь огонь в очаге, не было тогда никого счастливее, чем она. Лицо ее покрывалось румянцем, глаза сияли, будто у девушки на которую обратил внимание завидный жених.
Снохи себя не жалели, с ног сбивались чтобы держать дом чистым, постель мягкой, дастархан обильным, а еду вкусной. Соперничали друг с другом во всем, даже в искусстве помешивать кумыс. С замиранием сердца ждали, что изречет гость после того, как со смаком опорожнит огромную чашу кумыса. Ну, а если гость - из тех, что сидят недолго, да видит много, - скажет кому-нибудь:
Не было у казахов иной цели, иного смысла в жизни, как прославиться своим гостеприимством. Каждый казах умножал свой скот, чтобы вдосталь угостить, случайного, богом посланного путника. Потомкам своим оставлял в наследство как самое ценное достояние восторженные отзывы о собственной щедрости!
Как легенды расходились по степи рассказы о том, чья юрта на Мартюбе отличалась отменным кумысом, чья – душистым чаем, чья – наваристой сорпой. Эти легенды, эти рассказы, верили казахи, приносят удовлетворение духам семи поколений предков, а в будущем наполнят гордостью сердца семи поколений потомков, когда они явятся на свет божий.
Слава не дается легко: надо попотеть, побегать, приложить старания. На место прибывали за неделю до собрания, не позже, - чтобы выбрать самое выгодное, то есть на виду у всех, место для юрты. До хрипоты спорили из-за того местечка, если кто-то, не дай бог, опередил кого-то. Если же, не приведи господь, кто-то опаздывал, то прямо-таки из кожи вон лез, чтобы оправдаться перед каждым встречным, перечислял причины и доводы, доводы и причины, почему да отчего припозднился…
В детстве Абулхаир думал, что, собираясь на Мартюбе, народ вообще не спал – ни днем ни ночью. С утра дотемна кипели над очагами казаны с мясом жеребят и овец; беспрерывно неслись отовсюду гулкие звуки, знакомые каждому казаху – это помешивали кумыс. В главные юрты, которые ставились в центре каждого из поселений, приглашались на мясо самые достойные и уважаемые люди племени. Тут они и строили планы, прикидывали о чем будут держать совет на общем собрании, что будут предлагать, что поддерживать, а что отвергать.
Остальные юрты тоже не пустовали. Уж кого-кого, а гуляк на подобных сборищах, любителей вкусно поесть, обильно попить, сказать и услышать острое словцо, соленую шутку бывало предостаточно. Из стойбища в стойбище, из аула в аул мотались на богато убранных конях удалые джигиты, поигрывая камчами, украшенными серебром и резной костью.
Всюду толпятся люди, всюду скопища коней, всюду кипят котлы, вьется дым, что шерстяная нить из-под веретена щеголихи, горят в ночи яркие свечи костров. Словно переселились на землю, покинув свои привычные места, мириады звезд.
Куда Абулхаир ни бросит взгляд – цветут радость, красота и свет.
Куда ни поведет носом – стелются дразнящие запахи и ароматы.
Куда ни нацелит ухо – несутся гулкие голоса, слышатся горячие споры, взмывающие в поднебесье раздольные песни, звонкий смех, крики верблюжат, ржание коней…
Придет пора разъезжаться собранию – на обширном этом пространстве, уверен Абулхаир, и завтра, и через месяц будет пахнуть кумысом и мясом, будет звучать веселый, беззаботный смех…
В Сайраме люди на целый месяц забывали о своих заботах и невзгодах. Все они казались Абулхаиру добрыми и славными. Разве у человека, окунувшегося в такую полную развлечений и гостеваний жизнь, может быть настроение плохим или закрасться в сердце грусть? Не только о заботах и невзгодах забывали люди – о дастанах и сказаниях забывали! Ибо какое сказание или дастан могли сравниться с весельем и оживлением, что бурлили вокруг, с праздником, что услаждал глаз и душу!