Плоды проклятого древа
Шрифт:
— В таком случае, пора выходить из тени. До Часа Х осталось меньше года, нам потребуется тесная кооперация. Так что принеси мне кофе, двойной американо, а я пока навещу одного старого знакомого.
— Конрад взбесится, что вы действуете за его спиной, — Лиза снова криво ухмыльнулась. — Я в деле.
— Он сам предоставил мне свободу действий, и я буду ею пользоваться. Чтобы к моему возвращению кофе был на столе. Дверь к Колину Уоллесу.
Больше не говоря ни слова, Александрия шагнула в появившийся портал.
10.1 Немыслимое
«Мы зажжём миллион свечей,
Осветив
Лик планеты, что станет ничьей,
Чуждый мир, прах мечты под ногами.
И срываясь с молитвы на крик,
Расправляем ослабшие крылья,
Чтобы вырвавшись к свету на миг,
Рухнуть с неба в немом бессилье»
Unreal, «Миллион свечей»
18 марта 2018 года, Атлантика
Наша планета прекрасна.
Эти слова повторяют настолько часто, что весь вложенный смысл теряется еще на полпути до уха слушателя. Много ли людей способны сравнить сотню отражений одного водопада или горы, чья история пошла по-разному? Сколько из них могут взглянуть на мир из стратосферы, когда уже отчетливо видна сферическая форма планеты, и кажется, что можно обнять ее руками?
Я повидал всю Землю, от арктических пустынь до джунглей, девственные недосягаемые плато и рукотворные биомы мегаполисов. Я видел все Земли, от безжизненных и мертвых до кишащих жизнью и задыхающихся от перенаселения. И когда я говорю «наша планета прекрасна», то вкладываю в эти простые слова смысл, недоступный более никому.
Теперь я смотрю на Землю с высоты пятидесяти километров. Встроенные в костюм системы жизнеобеспечения позволяют здесь находиться, хотя и не слишком долго. Я вижу золотой блик, что мелькает где-то в районе Испании и невольно в животе сжимается ком страха.
Я боюсь того, что грядет, и здесь, в уединении на границе космоса, мне не стыдно себе в этом признаться. Я не боюсь умереть. Технически, я мертв давным-давно. Я боюсь выжить, но потерять все. Снова.
То подобие семьи, что нашел в чужой реальности. Те продолжения себя, что создал с помощью Эми и Черепушки из Ящика Игрушек. Моих… клонов? Коллег? Братьев? При всем сходстве, продиктованном генами, силами и памятью, каждый из нас был отдельной личностью, и с годами индивидуальность проявлялась все ярче, по мере накопления жизненного опыта. Только они по-настоящему меня понимали. Только им можно было довериться.
При желании, можно легко избавиться от неопределенности. Достаточно спросить Пифию, каковы наши шансы на выживание. Однако я никогда не позволял себе этот вопрос, и уверен, что Дельта и Эпсилон тоже. Так мы могли обманывать сами себя надеждой, а Дина всегда была достаточно тактична, чтобы не сообщать об этом первой.
Мысль электрическим импульсом зарождается в мозгу и несется по километрам нейронных связей. Потом на ее пути возникает металл, и она перескакивает на него, следуя по пути наименьшего сопротивления. Электрический импульс сам по себе не несет конкретной информации, важен пункт его прибытия, и этот пункт — микроскопическое реле, замыкающее цепь. Мысль соприкасается с электроиндукционным контуром. Возникшее магнитное поле размыкает цепь. Поток энергий, идущий сквозь реальности от массивной масс-кинезисной
Я начинаю падать.
Пятьдесят километров — путь неблизкий, даже в свободном падении. Можно успеть подумать о многом.
Три месяца назад был железно назначен «день Д»: двадцатое марта 2018-го года, день весеннего равноденствия. Немного раньше расчетной точки оптимальной готовности, однако сдвинуть дату пришлось в угоду гипотетическим выжившим. Больше времени на выращивание урожая, ремонт или возведение теплого жилья. Больше шансов пережить первую, самую страшную зиму. Счетовод сказал, что это снизит ожидаемую годичную смертность на четверть.
Я падаю вниз головой, раскинув руки. Хотя нет, не падаю. Я стою на месте, а Земля несется в мои объятия. Если вовремя не уйти с ее пути, она снесет меня и не заметит.
У нас было в запасе семь лет, и теперь отпущенное время подошло к концу. До двадцатого марта осталась всего двое суток. Слишком мало, чтобы предпринять что-то по-настоящему значимое, так что у меня внезапно образовалось немного свободного времени.
Все сколько-нибудь значимые лица давно оповещены. Все разработанные Аккордом протоколы выверены и приведены в готовность. Александрия потратила немало сил на восстановление старых знакомств, и это дало результат. Котел открылся миру и объявил, что готов возглавить борьбу. Согласились с таким поворотом не все. Одних из них приструнила Контесса, других — Эйдолон. Третьих пока не трогали, но это не значит, что им будет позволено отсидеться в стороне. Нет, этих гордых и независимых я брошу в топку первыми.
Я. Не Дельта или Эпсилон, не совокупный «Эйдолон», не Контесса или Александрия. Ни от кого больше я не вправе потребовать совершить величайшее злодеяние в истории человеческого вида. Что такое кровавые походы Чингисхана или «народов моря» по сравнению со смертным приговором, вынесенным всей трансдименциальной человеческой цивилизации?
Это звучит не так страшно, пока ты сидишь в своей родной реальности и не высовываешься. Истинную суть подобного слишком сложно представить, потому что масштабы не несовместимы. Только потратив годы на странствия между отражениями планеты можно в полной мере осознать, сколь многое будет утрачено. Почти наверняка — безвозвратно.
А может, оно и к лучшему? Какой бы красивой ни казалась сказка о людях, отправившихся к звездам, реальность вносит свои коррективы. Космос не мертв, он полон ужаса. Мы понятия не имеем, сколько подобных Зиону тварей шныряет по космической бездне. Но я уверен, что если в далеком будущем мы каким-то чудом выйдем в дальний космос, то найдем только миры, уже разоренные этими чудовищами, и опять привлечем их внимание. Лучше остаться на Земле, забиться под одеяло спасительного невежества и придумать себе какого-нибудь бога, который убережет нас от кошмаров из межгалактического воида.
Можно сколько угодно себя успокаивать тем, что предложенный путь самый оптимальный, самый щадящий. Что вскрывая нарыв самостоятельно, мы облегчаем последствия. Это и так понятно. Однако собственноручно дать отмашку на тотальное уничтожение — значит принять ответственность. Как в популярной дилемме с привязанными к рельсам людьми и поездом. Даже то, что я сам был автором этого плана, не утешало. Это было давно, я был моложе и глупее, а «день Д» казался бесконечно далеким.
Облака вокруг погружают весь мир в белесую мглу. Они похожи на вату, но не мягкие. Они неосязаемые, а еще холодные и сырые.