Плохая хорошая девочка
Шрифт:
— Точно! У него была привычка постоянно тянуть себя за нос. Я еще сказал Нинель: если он не остановится, то у него в конце концов появится хобот.
— А вы-то, Элла, откуда знаете? — удивилась Звездинская.
— Да уж знаю! — вздохнула я. — По всей видимости, господа, у нас с вами есть общий знакомый.
— Ну я же говорю, что Элла тоже покупала тур в «Эдвэнчерс»! У этого самого Петухова. Оттого она и знает, какие у него привычки.
—
— Так мы и поверили…
— Ничего я у них не покупала. Клянусь самолетом! Чтоб он не прилетел, если я вам лгу!
И впервые они поверили мне, что я не покупала тур в агентстве «Эдвэнчерс». И внимательно выслушали мой рассказ о том, как я попала в эту долину. Оскар нашел его «очень странным».
А Нинель, кажется, была по-настоящему потрясена.
Двадцать первое, июнь
Итак, я возвращаюсь к своей прежней версии. То, что было обещано Звездинским, — некая жульническая уловка некого мошеннического турагентства. Уловка, благодаря которой с них была получена в качестве задатка очень приличная сумма. Что же касается меня, то я, как уже и предполагала, случайно оказалась замешанной в эту игру. Угодила как кур в ощип.
«Человек из музея» и представитель мифического агентства, судя по всему, одно и то же лицо. Некий Петухов. Моя наивная слежка их вспугнула. И они воспользовались случаем и избавились от меня. Способ напрашивался сам собой. Сообщение с Прекрасной долиной у них «налажено». Они завезли меня сюда и бросили. Почему не стали ликвидировать? Ну, скорее все они мошенники, а не убийцы. Возможно, надеются, что ситуация рассосется сама собой… Птичка меня клюнет, или о камешек споткнусь и голову расшибу. Вот такие вот дела…
Мы ждем самолета. Оскар верит, что он скоро прилетит.
Я хотела бы верить.
Что думает Нинель — я не знаю.
Двадцать третье, июнь
Прошло еще два дня. Самолета все нет.
— А если самолет не прилетит никогда?
Разговаривая, мы шли с Нинель по густым зарослям неподалеку от подножия Скалистой. Таинственная местность притягивает нас к себе почти как магнит.
— Что мы будем делать, если самолет не прилетит? — снова повторила я свой вопрос.
— Надо подумать… — рассеянно обронила Звездинская. — В общем-то, в каких мы переделках только с Оскаром не бывали! И всегда, заметьте, Элла, выруливали. Всегда все заканчивалось в итоге благополучно.
— Может, эта вера в собственное везение вас и подвела на этот раз? — вздохнула я.
— Я все-таки полагаю, мы можем
— Да, но…
— И у меня, конечно, есть предположения о том, где мы все-таки находимся.
— Да что вы, Нинель?
— Я все-таки не такой ребенок, как Оскар. И до того момента, как мы сели в «Сесну», глаз не завязывала, да и потом тоже.
— Так, где же мы?
— Сейчас вернемся в лагерь, и я покажу вам на карте. Ну приблизительно, конечно…
— Что же вы — раньше не могли мне сказать?
— Просто было не время… Оскар был против. Ему хотелось таинственности.
— А сейчас?
— А сейчас пришло время все обсудить открыто. Ситуация, и вправду, становится серьезной, и теперь не время играть в детские игры и тайны.
— Но как же вы, Нинель, могли решиться на такое безрассудное путешествие? Ведь вы такая осмотрительная женщина…
— Да, видно, и на старуху бывает проруха.
— Неужели в этом все дело?!
— Понимаете, все, что Оскар сказал вам про отсутствие риска — сущая правда. Я, разумеется, тоже не думала, когда отправлялись сюда, что мы действительно рискуем… Представители фирмы должны были прилететь за нами! И я до сих пор, убей меня, не понимаю, почему этого еще не случилось?
— И что же делать? Я имею в виду худший вариант развития событий.
— Думаю, если перевалить через эти горы, — Нинель посмотрела на вершины гор, — мы обнаружим людей. Сейчас на свете нет слишком уж белых пятен… Настолько белых, чтобы кого-нибудь да ни встретить!
— Вот как?
— Да, в общем, мир действительно стал тесен.
— Я лично уже в этом не уверена.
— Мы подождем еще немного и будем разрабатывать план… «эвакуации». Ведь в этих краях бывает и зима. И я думаю, суровая. Нам нужно выбраться отсюда, пока держится тепло.
— А как вы думаете… — начала было я, но не успела договорить.
— Стойте! — Нинель вдруг схватила меня за руку.
— Что такое? — испугалась я.
— Мне послышался, причем совершенно ясно, хруст ветки. Кроме того… Вы разве не чувствуете? Запах! И довольно своеобразный…
— Ой… Тот самый запах?
— Кажется, да…