Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
Я делаю несколько шагов, склоняюсь над телефоном. Экран покрывает паутина, тонкая сеть трещин, но изображение от этого не теряется.
Господи.
Я зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать.
Красочная фотография пылает на изувеченном дисплее. Передо мной возникает до боли знакомая девушка. Высокая, худая. Абсолютно голая. Стоит на коленях, скрывает лицо, утыкаясь взглядом в пол. Длинные, темные волосы распущены, струятся по плечам.
— Люди совсем не ценят подарки, — с нарочитым сожалением
Вздрагиваю всем телом, выпрямляюсь и отшатываюсь.
— Почему, — нервно закашливаюсь, запинаюсь. — Почему она в таком виде?
— Она цела и невредима, — произносит невозмутимо. — Никаких синяков, ни единой царапины.
— Ну, все равно, — передергиваю плечами. — Немного чересчур, не находишь?
— Наглядная демонстрация сохранности, — криво улыбается. — И моего хорошего расположения.
— Ты же не… не…
Губы дрожат, язык присыхает к небу, вопрос не идет.
— Сестра твоего драгоценного Стаса в полном порядке, — говорит фон Вейганд и вызывает охрану.
Он приказывает погрузить пленника в автомобиль, дает еще несколько распоряжений относительно безопасности, повелевает возместить материальный ущерб отелю.
А я вздыхаю с некоторым облегчением. Шок мешает трезво проанализировать ситуацию, предсказать грядущую цепь событий.
Я очень туго соображаю.
— Вообще тебе стоит извиниться, — возвращаюсь в столь привычный образ клинической идиотки. — Ворвался, напугал, снес дверь с петель. Как всегда навел шороху. Только ведь это все твоих рук дело. Сам нанял Стаса, сам организовал нам отношения. Теперь вдруг негодуешь и впадаешь в ярость.
Подхожу к нему, беру за руку, смело переплетаю наши пальцы.
Мои — до сих пор трясутся, отбивают барабанную дробь. Его — окровавлены.
Вроде бы идеально.
— Ну, подумаешь, парень не послушался, нарушил план. Давай простим и отпустим. Я не стану предъявлять претензии по поводу маниакального манипулирования. Ты не будешь злиться из-за моего природного любопытства и желания докопаться до истины.
Виновато усмехаюсь.
— Даже хорошо, что он не повелся и не трахнул меня в тот раз. Прикинь, если бы мы тогда переспали. Неудобно бы вышло.
Тянусь вперед, поднимаюсь на носочки, трусь щекой о колючую щетину.
— Давай забьем, — шепчу ему на ухо.
— Давай, — судя по голосу, он ухмыляется. — Кого?
— Хм, в смысле?
— Кого забьем? — жаркое дыхание опаляет шею. — Тебя или его?
Хочу чуть отстраниться, взглянуть в черные глаза, заметить издевательские искры и убедиться, он просто шутит.
Шутит. Разве нет?
Но фон Вейганд не позволяет отступить, сжимает настолько сильно и крепко, что ребра хрустят.
— Всерьез полагаешь, будто я нанял этого ублюдка? Пробовал подложить тебя под разных мужиков? Платил бы другим
Это не голос. Это рев. Рокот сокрушительной стихии.
— Н-нет, — выдаю глухо.
— Лживая тварь, — цедит сквозь стиснутые зубы. — Ты хотела бойню, и ты ее получишь. Клянусь.
— Я… пожалуйста, не…
Всхлипываю, задыхаюсь от нахлынувшего ужаса.
— Молчать, — почти как пощечина.
Он отталкивает меня. С презрением, с брезгливостью. Окидывает взглядом. Невидящим, ненавидящим. Ранящим.
— Вниз. В машину. Быстро.
Сухо, глухо, отрывисто. Минимум эмоций.
Ощущение неизбежности. Необратимости. Пугающей, дичайшей. На грани, за чертой. Накрывает и утягивает на дно.
***
Мы возвращаемся домой. В разных авто. Мы возвращаемся домой. Но мы не дома. Мы возвращаемся, но вокруг слишком много всяких «но».
Мысли путаются, повтор наслаивается на повтор. Впадаю в тотальный ступор, не понимаю, что дальше. Как. Зачем. Почему.
Я наблюдаю за происходящим через тонированное стекло. Кадр за кадром. Приглушенные цвета. Как на похоронах. Сквозь легкую дымку.
Вот открывается багажник, крепкие парни извлекают Стаса, тащат внутрь особняка. Вот распахивается дверца и выходит фон Вейганд. Его пиджак пропитан багрянцем. Кровь никак не желает останавливаться.
Тщетно пытаюсь выбраться. Замок заблокирован. До поры, до времени.
Со мной больше не собираются говорить. Беседа окончена. Настал черед активных действий. И главная роль предназначена не мне. Пока что.
Считаю секунды, минуты. Уперто дергаю ручку, бьюсь лбом о стекло. Точно заведенная. Кричу, требую свободы. Закатываю истерику.
Я привыкла сражаться, биться до последнего. Однако сейчас на меня накатывает бессилие. Абсолютное, тошнотворное.
Когда механизм подается, отказываюсь верить собственному счастью. Вываливаюсь из салона, прямо на землю, на зеленую, идеально подстриженную траву. Яркие краски ослепляют.
Ударяюсь. Больно? Затрудняюсь понять. Не вижу ничего вокруг. Бегу. Зажмурившись, наощупь. Просто двигаюсь вперед. Несусь точно электрический заряд.
Кажется, все еще можно изменить. Перечертить, подлатать, перевернуть. Обратить вспять, перекроить, исправить.
Только бы успеть, только бы…
Я настигаю тебя у входа в подземелье.
— Прошу, не надо, — едва держусь на ногах, перевожу дыхание, очень стараюсь подобрать достойные аргументы, но получается лишь униженная мольба: — Прошу, пожалуйста.
Ты оборачиваешься.
Замираешь на пороге, смотришь будто сквозь меня.
Подступаю ближе. Осторожно, крадучись. Опираюсь о стену.
— Я в ад за тобой пойду, — судорожно выдыхаю.
Ты смеешься.
Или усмехаешься?
Толчки пульса оглушают.