Плохие девочки не плачут. Книга 3
Шрифт:
— Н-нет, — нервно мотаю головой.
— Ни моя милая и добрая бабушка.
— П-прошу, — запинаюсь. — Н-не н-надо.
— Ни мой чертов дед.
— Алекс, — всхлипываю.
— Даже твой благородный рыцарь Леонид.
— Что? — леденею. — Что ты с ним сделал?
— Ничего, — его ухмылка ощутима физически.
— Я виновата, — бормочу поспешно. — Только я. Заставила его. Он не хотел. А я… я угрожала. Я вынудила.
Он смеется. Хохочет так громко и жутко, что кровь в жилах стынет. Продолжаю выдавать тупейшие
Палач затыкает мой рот своим гигантским членом.
Грубо. Резко. Без какой-либо прелюдии.
— Маленькая лживая с*ка.
Он вбивается внутрь с яростью зверя. Грязно. Жестко. Будто жаждет убить. Двигается быстрее, таранит глотку, толкается внутрь, ускоряет и без того безумный ритм. Потом замирает, позволяет прочувствовать напор. Желает, чтобы каждая набухшая вена в моем горле навечно отпечаталась.
— Я тебя накормлю, — нежно обводит шею. — Досыта.
Насилует долго и методично, полностью управляет дыханием, разрешает вдохнуть, а после блокирует кислород. Извращается. Играет.
Реальность плывет. Или наоборот? Обретает четкие грани.
Я расслабляюсь. Рефлекторно. Не борюсь, не сопротивляюсь. Сдаюсь, целиком отдаюсь на волю победителя. Подчиняюсь хозяину.
Кулаки разжимаются. Напряжение покидает мышцы. Становлюсь податливой, обращаюсь в горячий вязкий ручей. Выгибаюсь. Запрокидываю голову назад.
Я делаю все.
Меня удобно еб*ть.
Рассудок мутнеет.
Я отключаюсь.
На миг.
Причмокивающие звуки. Не сразу осознаю, что это. Откуда они. Гортанный хрип. Стон за стоном вырываются из груди.
— В жены не возьму, — говорит фон Вейганд. — Зато бл*дь из тебя отменная.
Одобрительно поглаживает затылок. Треплет за ушком, точно послушное домашнее животное. Дарит небрежную ласку.
Я облизываю его яйца. Покорно. Послушно. С огромным наслаждением. Я кайфую. Искренне упиваюсь тем, как грею во рту набрякшую плоть. Намеренно растягиваю сладкие мгновения.
Нет. Никогда. Не может быть.
Часть меня бунтует. Враз встает на дыбы. Пытается развеять морок, сбросить оковы порока, разбить греховные чары.
Очень маленькая часть. Слабая. Ничтожная.
Я увязаю в зыбучих песках.
Воля растворяется.
Похоть.
Ненасытная жажда плоти.
Меня трясет от возбуждения. Под кожей течет электрический ток. Разряд за разрядом. Мощнее. Еще. Сотрясается каждый позвонок.
Кто вколол тяжелый наркотик?
Когда? За что это?
Плотнее обхватываю раскаленный член, провожу языком по стволу, старательно обвожу угрожающий контур. Облизываю крупную головку, погружаю в рот целиком, засасываю, пробую взять поглубже. Заглатываю до основания, нанизываю голову на закостеневший орган.
— Нравится? — фон Вейганд удерживает меня на месте, не позволяя отстраниться. — Вижу, вошла во вкус.
Слезы обжигают глаза.
Абсолютно
Сдавленно всхлипываю.
— Ты как кошка в период течки, — бросает холодно, прижимается сильнее. — Под тобой уже лужа натекла. Угадал?
Горло сводит тягучая судорога. Дрожь пробегает по взмокшему телу. Мускулы натянуты до предела. Низ живота терзает мучительный спазм. Позвоночник выгнут дугой.
Застываю на грани.
Оргазма и агонии.
Где я? Кто я?
Не помню.
— А теперь мы кончим, — говорит хрипло. — Одновременно.
Горячее семя ударяет внутрь, выходит мощными толчками, крупными порциями. Идет через нос, заставляя захлебываться.
Он отпускает меня. В последний момент. И только эта милость позволяет выжить, не дает окончательно задохнуться.
Я сгибаюсь пополам. Закашливаюсь. Задыхаюсь, погружаясь в очередной приступ острой панической атаки.
— Я думал, ты оценишь. Тогда. В подвале. «Огнедышащий дракон». Ты ведь сама мне однажды рассказывала.
— Ч-что? — вытираю рот тыльной стороной ладони.
— Я думал, ты поймешь и примешь мою ласку.
— Ласку? — захожусь кашлем.
— Я начал нежно.
Он опускается на колени рядом, перебирает пряди моих спутанных волос, склоняется ниже, делает глубокий вдох.
— Жаль, я должен уйти, — влажный поцелуй расцветает на спине, прямо между нервно дергающимися лопатками. — Но я еще вернусь. Это далеко не последняя ночь.
Не успеваю разлепить губ.
Оглушительный стук.
Свет ударяет в глаза.
Я проклята.
На века.
***
Я прихожу в себя на полу возле дивана. Потираю ладонью ушибленный затылок. Голова раскалывается от свинцовой тяжести, которая разом наполняет череп изнутри.
Пора к психиатру.
Однозначно.
Щурюсь, осторожно приподнимаюсь на локтях, осматриваюсь по сторонам, изучаю обстановку вокруг.
Ничего подозрительного.
Кроме меня, конечно.
Голоса в голове правы. Нам нужна принудительная госпитализация. Чем раньше, тем лучше. Шучу. Голоса советуют совсем другие вещи. Ну, всякую банальщину вроде «убей их всех, убей, да так, чтоб помучались, убей». Но я всегда выступаю за креативный подход в решении любого вопроса и никогда не выбираю простой алгоритм действий.
Ладно, проехали. Вопрос на миллион: что это было?
Нет, простите, не так. Что за нах*й? Бл*ть.
Маргарита Орлова берет выходной. Возвращается Лора. Скучали? Даже если и нет, придется терпеть. Не собираюсь исчезать в обозримом будущем.
Итак, место преступления.
Никаких кроваво-красных яблок. Зато пустой пакет из-под молока валяется рядом. Жидкость растеклась по дивану и по ковру, даже на мою кофту немного попало.
Медленно ощупываю лицо. Потом горло. Закатываю рукава, изучаю запястья. Не обнаруживаю ничего необычного. Ни ссадин, ни синяков.