Плохие девочки
Шрифт:
– Ой, девочки! – вдруг завыла Карасик. – Вы простите меня. Ты, Марленочка, прости. Какая ж я свинья, а?
– Уж это точно! – я не преминула согласиться с ней. – Свинья ты морская.
– Да ладно вам, девочки! – пробормотала Марлена. – Все беды от мужиков. Вот ведь как хорошо мы жили. Дружили, встречались. Распивали слабые алкогольные напитки. Вели здоровый образ жизни и не ругались. А что теперь? Я сижу одна, без шуб, а кто во всем виноват? Во всем виноваты они, и только они. Они – сволочи в костюмах. Вот как он мог, зная, что изменяет, не дать мне полететь в Сунь… ну, короче,
– Потому что ему нужно платить Стасу, – пояснила я.
– За что? За что ему платить? За то, что он Ваньке руку сломал? У него, кстати, она плохо зажила. Со смещением.
– Лучше бы он ему член сломал. С ним бы тогда можно было безбоязненно жить-поживать да добра наживать, – внесла конструктивное замечание Караська, после чего Тимофей, покраснев, сказал, что женщины после тридцати в гневе и алкогольном опьянении страшны. И ушел, заявив, что уверен, что, если он останется, в конечном счете мы и его «замесим» под горячую руку.
– Нет, я все-таки не понимаю, зачем Стасу платить, – упиралась Марлена, даже не обратив внимания на его уход.
– Чтобы он молчал. Потому что молчание – золото! – поясняла я.
– Да? – покосилась на меня откровенно нетрезвая Марлена. – А зачем ему молчать?
– Чтобы ты ничего не узнала, – растерянно развела руками я. Получалась действительно нелепица.
– Во! – Марлена подняла вверх указательный палец с красивым маникюром. Да уж, она в любом состоянии остается верна себе.
– Что «во»? – очнулась от дремы Караська.
– А я уже все узнала!
– Точно, – сказала она. – А интересно, твой муж моему уже все деньги отдал? Это было бы очень даже жаль!
– Ну, этого мы уж точно никак не узнаем, – вздохнула Марлена, но в глазах моего Карася уже заплясали знакомые мне с детства бесенята.
– А вот и узнаем! – сказала она. – Чего нам терять, а? – и мы заговорщицки переглянулись. Приготовления заняли совсем немного времени. Точнее, где-то минут двадцать. Тимка сгонял к себе домой, принес маленький переносной ноутбук и модем Билайн, чтобы подключиться к Интернету. У меня в доме Интернет давно был отгрызен Каштаном, да и не пользовалась я им особенно. Компьютерная грамотность у меня – на нуле, не то что у Карасика. Она – боевая хакерша, ей многое Стас объяснял. Она даже сериалы качает в торрентах, нелегальные и интересные. А у меня на работе компьютеры как установили, так они и стоят. Никто их не включает. Только место занимают на столах. Заведующая говорит, что писать вручную полезнее для мозгов, а поскольку у нас их и так немного, она, чисто из заботы о нашем психическом и умственном здоровье, не спешит устанавливать дорогостоящие программы. Все равно, мол, все разнесем и испортим. Так что уж как писали, так и пишите, мол.
– Ты думаешь, сработает? Как-то это все шито белыми нитками, не кажется? – волновалась Марлена.
– Не боись – мужики все идиоты, обязательно купятся, – заверяла ее Карасик. – Будешь ты при шубах. Сегодня же ночью будешь. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать. Ну, все по местам? Готовы?
– Нет! – хором ответили мы все, включая Тимофея. – Не готовы.
– Тогда с богом! – довольно кивнула Сашка и нажала соответствующую
Глава 18,
насквозь криминальная и террористическая
– Девочки, мы плохие. Ой, какие мы нехорошие! – тихо и весело причитала Марлена, запрыгивая в Тимофеев «Форд». Сонную Эльку мы отнесли к моей соседке, всегда готовой прийти на помощь другу. За тысячу рублей, естественно. Теперь мы были готовы к безумствам. И они нам явно «светили».
– Да мы просто негодяйки, – хихикала Карасик, а Тимофей говорил, что все, что мы тут делаем, так или иначе подпадает под определенные статьи если не Уголовного, то хотя бы Гражданского кодекса.
– Ну и что? – несколько развязно возмущалась Марлена. – Это же мой муж. И ее муж. – И она ткнула пальцем в Карасика. – Так кто нас осудит?
– Да! А судьи кто? – присоединилась Карасик.
– Главное, чтобы они недодумались созвониться, – остудила их пыл я.
– Ну, этого уж мы никак просчитать не можем. Главное, мы сделали все, что могли. И если все получится – убьем сразу двух зайцев. Или даже трех. Отберем деньги у Стаса, отберем деньги у Ивана и восстановим справедливость. Разве овчинка не стоит выделки?
– Не говори мне про овчинку. Я вспомнила, что у меня и дубленка утонула, – всплакнула Марлена, пока машина тихо выворачивала на пустую, темную улицу. Черные дела ведь положено делать ночью? Значит, мы выбрали самое удачное время.
– Да уж. Потеря потерь.
– Тебе смешно, а мне обидно. Получается, когда он за шубами нырял, он уже все знал! Знаешь, какими честными глазами он на меня смотрел. Как клялся! Говорил – как ты могла обо мне такое подумать! Говорил – кого ты слушаешь. Кто такая эта массажистка? А массажистка, между прочим, никого не обманывала. Помнишь, Галь, как мы ее размазали в клубе?
– Помню, как забыть, – вздохнула я. – Получается, что мы были кругом не правы.
– Тише! – цыкнул на нас Тимка. – Подъезжаем. Это здесь?
– Да! – зашипела Марлена, вглядываясь в темноту. Мы подъехали почти что к дому Марлены, а точнее, к пустырю в деревне около ее дома. Тут было все для нас, все, что необходимо: тусклый фонарь, гаражи, за которыми можно было спрятать автотранспортное средство, правильный угол обзора. Мы видели все, а нас из-за гаражей видно не было. Мы выключили фары, оставив только печку тихонечко подогревать наши усталые тела. Впрочем, мы уже практически начали трезветь. И в свете трезвого взгляда вся наша затея становилась все более и более сомнительной.
– Думаешь, придут?
– Еще почти полчаса ждать. Переживать рано, – сказал Тимка. И потом усмехнулся: – Что, не терпится? Или боитесь растерять смелость? Так попросите ее у дяди Гудвина. Вот, я тут вам захватил. Правда, конфет мало. Явно меньше, чем коньяку.
– Ты взял коньяк?! – поразились мы.
– Слушай, какой у тебя хороший мужчина, – восхитилась Марлена, выхватывая у него из рук увесистую кожаную флягу. – Походная.
– На моем месте так бы поступил каждый, – он скромно потупил очи. – И потом, трезвыми в бой идут только дураки и те, кто за рулем. Вам-то, девочки, зачем страдать?