Плохие соседи
Шрифт:
«Очень вам признательна, Хантер, — сами предоставили мне возможность продемонстрировать, что за мной ухаживают и другие».
— Все будет в порядке, — она улыбалась, — тем более что я всего лишь иду в театр.
— Надеюсь, не с тем, с кем вы встречались в субботу?
Голос его прозвучал так резко и грубо, — пришлось ответить тем же:
— Так вы, стало быть, вообще отказываете мне в здравом смысле?!
О Боже, опять у них перепалка! Неужели все сначала? Нет, ура, обошлось: увидев, что она рассердилась, он сдержался, выпил одним глотком свой кофе и встал.
— Вам бы принять аспирин —
Феноменальная выдержанность — когда ее не ждут от него.
Да существует ли на свете еще хоть один подобный мужчина — чтобы так его любить и одновременно ненавидеть? «Вам бы принять аспирин...» Холоден как ледышка! А чем она виновата? Правда, и он тут вовсе ни при чем... И не подумает она глотать никаких аспиринов, а лучше пойдет косить траву.
Однако к тому времени, когда вечером за ней заехал Джулиан, Пернел совсем остыла, забыла все обиды, все злые слова, заготовленные для Хантера, и снова чувствовала себя беззаветно в него влюбленной. С особой тщательностью в этот вечер она привела себя в порядок, выбрала шелковый костюм глубокого, чистого темно-синего цвета... но, когда вышла к машине, Хантеру на глаза не попалась — он словно сквозь землю провалился.
Пьеса оказалась довольно посредственной.
— Я ведь обещал тебе джин, — напомнил ей Джулиан в антракте, когда подошли к бару. — Та-ак... хорошо, что я регбист. — И стал прокладывать себе сквозь толпу путь к стойке.
Тем лучше — теперь никто не мешает ей думать о Хантере. Неужели из всего происшедшего он сделал вывод, что у него нет соперников, и она непременно предпочтет его? Бархатный баритон за спиной нарушил ее мечтания:
— В гордом одиночестве?
Пернел проворно обернулась — и глазам своим не поверила: Тримейн! Что он здесь делает? Мысли ее смешались. Неужели он последовал за ней сюда, только чтобы убедиться, что у нее действительно свидание?
— А-а, это вы! Вы не говорили, что собираетесь сегодня в театр! — воскликнула она чересчур оживленно — и тут же испугалась собственного голоса.
Вот глупость с ее стороны! Да как ей могло прийти в голову, что он явился сюда из-за нее!
Хантер удивился, кажется, ее вызову, но реагировал спокойно:
— Как бы странно это ни показалось, но я вовсе не обязан давать вам отчет.
Что ж, сама напросилась на такой ответ, но это вовсе не означает, что она так легко смирится с его высокомерием.
— Ну, вы совершенно невыносимы!
В этот момент появился Джулиан, чему она очень обрадовалась. Но последнее слово все же осталось не за ней:
— Ах, вот как! Я невыносим? Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!
Выдав этот экспромт, мгновенно вогнавший Пернел в краску — люди ведь кругом, — Хантер умолк: что она теперь скажет? Но она молчала. Тогда, кивнув головой и не обращая ни малейшего внимания на ее эскорт, то есть Джулиана, ее суровый сосед отошел.
«Вот нахал! — разгневалась Пернел. — Всегда был таким — и остался!»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
На следующее утро Пернел все еще кипела негодованием. Она справедливо его охарактеризовала. Зачем он все это наговорил ей вчера?
Пернел гремела посудой, безуспешно пытаясь избавиться от навязчивых мыслей. Как он там заявил: «Придется напомнить вам эти слова в следующий раз, когда вы попросите меня зайти к вам в спальню!» Слава Богу, Джулиан — истинный друг и правильно ее понял, когда она объяснила ему эти слова — «попросите меня зайти к вам в спальню». Но Тримейну знать об этом вовсе не обязательно. А будь у нее, к примеру, более тесные отношения с Джулианом, такая неосторожная фраза могла бы завершиться трагедией. Ну что ж, пора приниматься за дела.
Приняв душ, она оделась и стала открывать везде окна: день обещает быть замечательным. Вчера она косила траву во дворе, а сегодня займется газоном перед домом. Что-то заставило ее засомневаться, заколебаться, но через минуту все в ней восстало. Она не сделала ничего дурного! Чего же ей прятаться? И потащила старую сенокосилку по дорожке вокруг дома, не удержавшись от взгляда исподтишка на окна соседа: тоже открыты. Но сам-то он, по всему, еще возлежит, хотя начало одиннадцатого.
Шум мотора старой косилки почему-то успокаивает... полоска скошена, можно повернуть в обратном направлении. Как бы не так — заглох мотор, забитый травой. Пришлось прочищать.
Вот теперь включим... и тут Пернел услышала звонок телефона. Это у нее в гостиной, — она сделала уже шаг в сторону дома, когда до нее донеслось:
— Тримейн слушает.
У него в гостиной, а не у нее! Окно открыто, но самого Хантера не видно. И нечего туда смотреть; она снова взялась за косилку, но не включила ее: голос Тримейна с явным удовольствием произнес:
— Лили, это ты? Вот молодец, что позвонила!
Последовали, видимо, излияния Лили. Пернел стало совсем скверно, и она поскорее ухватилась за спасительную рукоятку косилки. Опять Хантер:
— Хочешь, чтобы я приехал к тебе?
Скажите, как игриво, — явно они знают друг друга весьма близко. Долго же она его уговаривает... Соизволил согласиться, причем тепло, ласково:
— Для тебя, лапонька, я на все готов... Когда буду? Ну, примерно в половине первого.
Будто вонзили нож в сердце Пернел! Она отчаянно принялась толкать косилку к дальнему краю газона. Здорово он это умеет — заставлять женщин себя упрашивать! Ей лучше завести не косилку, а себя — разозлиться посильнее, лишь бы снять эту невыносимую внутреннюю боль... Но разозлиться не получалось, и, усиленно докашивая газон, девушка чувствовала — сердце ее разрывается. Она проходила полосу за полосой, как вдруг на дорожке перед домом Тримейна будто из-под земли выросла пара складных полотняных стульев. Щеки у Пернел пылали, дрожь сотрясала руки и ноги, но это не от работы, о нет... Надо, однако, приложить все силы и сохранить внешнее спокойствие. Еще несколько проходов... На пороге дома внезапно появился Хантер с подносом, на нем — кофейник, чашки.