«Плохой день для Али-Бабы»
Шрифт:
Главарь с трудом оторвал от блюда взгляд.
– Да. Я думаю, именно это и будет подарком. Чем скорее оно исчезнет с моих глаз, тем лучше.
– Вы подвергаете сомнению мой вкус?
– осведомился Касим, которому, если подумать, по сравнению с братом терять было тем более нечего.
– Что касается этого блюда, у меня просто нет слов, - признал Разбойник Номер Один.
– Бывают же на свете вещи просто уму непостижимые.
– Вот почему я и заказал такое блюдо!
– гордо заявил Касим.
– Хотя просто позор, что во всем городе не нашлось достаточно больших печей для обжига моих
– Без сомнения, - ответил атаман, пытаясь, похоже, не только не смотреть на блюдо, но даже случайно не дотрагиваться до него.
– Это уж точно будет уникальный подарок.
– Он вновь заставил себя бросить взгляд на отвратительную тарелку.
– Но прежде чем отдать, пожалуй, я выковыряю из него несколько камней покрупнее.
– Эй!
– крикнул наблюдатель с другого конца лагеря.
– Караван уходит!
Главарь схватил блюдо и сунул его дровосеку.
– А, ладно, забирай его целиком, хотя я знаю, что, оказавшись на старости лет в нищете, я пожалею о своей щедрости!
Али- Баба принял этот вынужденный дар. Тот был полных четыре ладони в поперечнике и тяжелый из-за драгоценных камней. Он кое-как сумел пристроить блюдо поверх корзины с Касимом и с тяжким стоном поднял все это на высоту пояса.
Теперь, если он как-то изловчится не растерять это и проворно подняться по склону горы на гребень, за которым уже исчезал караван, то сможет выполнить приказание атамана.
И если бы дело было только в этих мелочах! Как человеку ходить, когда меч все время бьет по колену? А его брат, хоть и в шести частях, все же весит не меньше, чем когда был одним целым. Тяжесть брата и блюда разом была едва по силам даже мускулам дровосека.
И более того, Касим все не унимался:
– Я что, должен идти туда безоружным?
– Ты прав, - тут же признал Разбойник Номер Один.
– Мы спрячем в корзине короткий меч.
Значит, ему тащить еще лишнюю тяжесть? Почему-то Али-Баба предпочел с улыбкой проглотить и это.
– Используй корзину с толком, - наставлял главарь, заталкивая в нее короткий меч.
– Быть может, его части смогут поискать добычу, пока ты отвлекаешь внимание.
Итак, Али-Бабу отправили испытывать эту гнусную Программу Рефинансирования Караванов. Почему-то в устах главаря все это звучало не просто возможным, но и неизбежным. Однако по мере приближения к каравану дровосека начинали одолевать все более мрачные мысли. Воистину, как сказал некогда мудрец, тому, кто еле ковыляет, трудно быть исполненным уверенности.
Но при таком подходе к делу ему нипочем не справиться. Он все время думает о плохом. А вдруг эти люди из каравана дадут ему возможность высказаться, и рефинансирование пройдет быстро и безболезненно, насколько это возможно. Али-Баба должен помнить, что никто не скор на расправу так, как предводитель сорока разбойников.
С этими мыслями он взобрался на вершину гребня и увидел вдалеке караван. И более того, караван увидел его.
– Разбойники!
– закричал кто-то.
– Разбойники! Я узнал бы эти черные одежды и бороды где угодно!
Дела были плохи. Али-Баба понимал, что повернуть назад означало бы верную смерть. Но, похоже, идти вперед тоже значило получить меч под ребра. Если только ему удастся заговорить прежде, чем в ход
Подходя ближе, он слышал, как спорят купцы и погонщики верблюдов. Странно было, пожив среди людей, одетых в одно лишь черное, увидеть разноцветные одежды и даже нескольких торговцев во всем белом. Некоторые из этих мужчин казались почему-то знакомыми, так что дровосек был уверен, что они уже торговали своим товаром в его городе прежде. Но все прочие мысли вылетели у него из головы, когда Али-Баба увидел, что спор между купцами и погонщиками привел к появлению мечей из ножен. На кратчайший миг ему показалось, что они дерутся между собой, но мечи, похоже, попусту рубили воздух, и совсем не было слышно звона металла о металл. Вывод отсюда мог быть только один: эти мечи обращены против него.
– Говорю вам, он разбойник, - сказал торговец.
– Кто еще одевается в черное?
– Либо он разбойник, - согласился другой, - либо в трауре.
– По мне, - задумчиво молвил погонщик верблюдов, - так он похож на дровосека.
Тут все торговцы расхохотались. Кажется, они больше не держали свои мечи наготове.
Погонщик верблюдов решил сострить еще:
– Как он может быть разбойником, разве что в шайку уже начали принимать дровосеков?
– Просто удивительно, - поддержал один из торговцев, - что он не порезался этой саблей.
Али- Баба был просто поражен. Как бы то ни было, он сумел убедить их в своей невиновности. Но то упоминание насчет траура навело дровосека на мысль.
– Мы паломники, - обратился он к каравану, - странствуем по святым местам!
– Паломники?
– отозвался один из купцов.
– Судя по твоему скромному облику, я готов в это поверить. Но здесь поблизости нет святых мест.
Разве нет? Дровосек думал, что святые места есть везде, но, наверное, это из-за того, что он жил в городе. В пустыне не может быть святых мест. В пустыне есть только пустыня.
Но если тут нет святых мест, что ответить на эти слова? Али-Баба начал терять надежду.
– Такой у нас обет!
– ответил он, сам не слишком понимая, что имеет в виду.
– Странствовать там, где нет святых мест?
– с изумлением спросил кто-то из караванщиков.
Это наконец произвело впечатление на торговцев. Все мечи разом вернулись в ножны.
– Должно быть, ты воистину святой, раз поставил себе такую цель, - сказал погонщик верблюдов, до этого назвавший его дровосеком.
– Ты потратишь на это всю жизнь и так никуда и не придешь. Хотел бы я быть способным на подобные пожертвования!
Но слова эти лишь еще больше вдохновили дровосека.
– Именно пожертвование я и хочу сделать теперь.
– Он указал подбородком на то, что держал перед собой.
– У меня есть для вас подарок.
– Ах!
– радостно воскликнул погонщик верблюдов.
– Я всегда мечтал о плетеной корзине!
Это было не совсем то, что Али-Баба имел в виду. К тому же он не был уверен, что они так хотели бы заполучить корзину, знай они, что в ней. Но он не станет обсуждать с ними содержимое корзины, ибо его задача - завоевать доверие этих людей, а не вызвать у них отвращение.