«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний
Шрифт:
Все готово к отъезду, и автомобиль уже мчит меня на вокзал. Я покидаю «Плен–Пале» место сборища эмигрантов, университет, «Бостон», Женевское озеро, остров Жан–Жак–Руссо. Много печальных, горьких дней провел я в этих местах, но мне все же жаль с ними расставаться. Быстро мчится машина, оставляя позади знакомые улицы.
На вокзале уже собрались отъезжающие.
— Еле нашел Миха, — говорит мне одни из них, — чуть было он не остался в Женеве.
— Разве он не знал, что мы едем сегодня?
—
— Что же с ним приключилось?
Оказывается, вот что: когда товарищи, как было условлено, зашли за ним, его не оказалось дома. До отхода поезда оставалось очень мало времени, а вещи Миха еще не были уложены. Два товарища отправились на поиски Цхакая, а двое других принялись укладывать вещи в чемодан. Наконец Миха явился как ни в чем не бывало. Он, видите ли, сдавал книги библиотеке Куклина. Неужели нельзя было это поручить кому-нибудь из остающихся? «А вдруг не сдадут вовремя? — заметил в ответ на это Миха. — Оскандалюсь!»
Оглядев внимательно комнату, Цхакая увидел в углу старые калоши и заставил открыть чемодан… не ограничившись этим, он заглядывал во все углы. Так бы чего не оставить! Товарищам с трудом удалось вывести его из комнаты и усадить в автомобиль. По дороге Миха никак не мог прийти в себя. Ему не верилось, что он уезжает. Не сон ли это?
На перроне было многолюдно и шумно. Мы садились в вагон. Провожающие обступили все окна, прощаясь с каждым из нас.
Кондуктор выкрикнул: «Еn voitiire», и поезд тронулся.
Кто-то из провожающих достал из кармана красный шелковый платок и, взмахнув им, передал нам. Мы прикрепили платок над окном, и он развевался, как флаг. Провожавшие кричали нам вслед: «Ура!»,
«Vіvе la revolution!». «Да здравствует революция!» Выкрики доносились до нас до тех пор, пока вокзал не исчез из виду.
Я глядел из окна вагона на многоэтажные здания Женевы. С головокружительной быстротой мы оставляли их позади себя. Вдали виднелось Женевское озеро, за ним английский парк, а совсем далеко у самого горизонта, возвышался Монблан.
— Да садись же! Не надоело тебе столько смотреть? — говорит мне Миха Цхакая. — Сегодня мы увидим Ильича!
— Какое это счастье! — произнес кто-то — мы будем вместе с ним путешествовать в течение многих дней.
Никто, кроме Ленина, не осмелился бы предпринять такое путешествие, — оказал Миха — Позор тем революционерам, — добавил он сердито — которые не отважились ехать с нами. Впоследствии они пожалеют, но будет поздно. Я уверен, что все у нас закончится благополучно.
Вот именно, может быть, Через неделю мы будем шагать по улицам Тифлиса.
Было около десяти часов вечера, когда мы прибыли в Берн. Нас встретили и поместили в гостинице. Ленина по приезде в Берн
Мы с Миха устроились в одном номере. Когда ложились спать, постучал метрдотель. Он принес с собой журнал, в который мы должны были занести сведения о себе.
— Что ты делаешь? Почему пишешь свою настоящую фамилию?! — ужаснулся привыкший к конспирации Миха Цхакая.
— А как же иначе! Ведь мы теперь граждане свободной страны…
— Допустим, что так, — колеблясь согласился Миха. — Пиши, что я журналист. Только не указывай, что мы едем в Россию. Нет надобности всем знать, куда мы едем.
Метрдотель давно уже ушел, а мы никак не можем заснуть. Нервничаем. Беспрестанно курим.
Утром нам сообщили, что к двенадцати часам дня мы должны быть на вокзале, где увидим Ленина. Несколько часов, оставшихся в нашем распоряжении, мы посвятили осмотру города.
К двенадцати часам мы с Михай были на вокзале. В углу высокого, крытого стеклом зала стояла группа отъезжающих эмигрантов. Ленина среди них не было.
— А где Ильич? — спросил я Цхакая, не скрывая беспокойства.
— Вот товарищ Крупская, — ответил он, — ей, наверное, известно…
Выяснилось, что Ленина на вокзале нет. В ожидании его бернские товарищи хлопотали о приобретении билетов и сдавали багаж.
— Ильич сегодня утром получил телеграмму из Женевы, подписанную пятью товарищами. Они решили ехать с нами и просят подождать их два дня, — сказала Надежда Константиновна, обращаясь к Миха.
— Вот оно что! Интересно, что сказал на это Ильич?
— Он сказал: «Теперь многие образумятся и захотят ехать. Но ждать их уже нельзя. Опоздаем!»
— Значит, мы никого не ждем?
— Конечно нет! — ответила Крупская. — А вот и Ильич!
Ленин направлялся к нам быстрыми шагами, возбужденный.
— Как дела? Билеты взяты? — спросил он, еще издали.
Владимир Ильич был взволнован. Глаза его выражали беспокойство. Видимо, какая-то назойливая мысль не давала ему покоя. Поздоровавшись с каждым в отдельности, он обратился к Цхакая:
— Что случилось с остальными женевцами? Почему задержались?
— Не решились, Владимир Ильич, своевременно выехать, испугались! — ответил Миха.
— А теперь вот просят подождать их, но я не могу…
К вокзалу подошел поезд, и Ленин, встрепенувшись, воскликнул:
— Чего мы ждем?! Пора в вагон!
Мы последовали за ним к выходу на перрон.
В вагоне женевцы знакомились с товарищами из Берна, беседовали о предстоящем путешествии и посылали последнее прости проносящимся за окном швейцарским горам.