«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний
Шрифт:
Другое дело солдаты, они были в восторге. Многие из них побывали на фронте и были свидетелями фронтовых событий, связанных с отречением Николая II. Они охотно делились с нами своими впечатлениями.
Когда мы наконец сели в поезд, который помчал час к революционному Петрограду, Ленин заулыбался от счастья. Он но мог сдержать свою радость, глаза его блестели,..
В купе то и дело заходили товарищи.
Ленин не уставая высказывал свои мысли о ходе русской революции, объяснял, какой позиции надо держаться нам в борьбе с меньшевиками
По одному очень меня в то время интересовавшему вопросу Ленин сам обратился ко мне:
— Как вы думаете, Грузия отделится от России
— Не думаю, — возразил я. — Но автономии потребует.
— Даже если и отделится, то впоследствии снова присоединится к России! — убежденно сказал Ильич.
— А если потребует автономии, должны мы поддержать это требование или нет? — спросил я.
— Конечно должны! Обязательно!
— Вот видишь, какого мнения Ленин об автономии! — говорил я впоследствии Миха Цхакая.
— Да и я того же мнения! — ответил мне Миха. — Я придерживаюсь в этом вопросе точно такого же мнения. Жаль, что я не захватил с собой свои записки, а то показал бы их Ленину. Он остался бы ими очень доволен.
Около Гельсингфорса в один из вагонов нашего поезда села большая группа демобилизованных. Мы сообщили об этом Ленину, и он немедленно пошел к ним. Мы последовали за Ильичем.
Солдаты столпились вокруг Ленина, с больший вниманием слушали его. Ленин задавал им много вопросов и, когда получал ответы, подтверждающие правильность его революционной тактики, его взглядов и положений, радостно улыбался и говорил нам: «Слушайте!.. Слушайте!..»
Мы не сразу могли понять, почему Ленин заостряет наше внимание на каком-либо моменте из рассказов солдат. В них как будто не было ничего важного, такого, на что следовало обратить особое внимание. Но, как только Ильич разъяснял нам сказанное, — все подчеркнутое им становилось ясно и понятно
После беседы с солдатами Владимир Ильич долго ходил взад и вперед по коридору вагона. Лоб его был ясен, глаза выражали спокойствие. Я смотрел на Ленина и думал о том, с какой радостью встретит его русский пролетариат и какие изменения внесет приезд Ильича в происходящие событии Ленин часто останавливался у окна и подолгу смотрел далеко–далеко в пространство..,
Наш поезд мчался по местности, поросшей высокими соснами. Мы были уже вблизи от революционного Петрограда.
Ленин еще раз предупредил нас, как держать себя в случае ареста по приезде в Петроград, как использовать судебную трибуну для агитации, какими лозунгами оснащать наши выступления, какую давать оценку революции.
Такова всегда была тактика Ленина — использовать все на пользу революции.
Когда мы приблизились к станции Белоостров, один из товарищей вновь достал красный шелковый платочек, полученный нами в дорогу еще в Женеве, и, привязав к палочке, выставил его в окно нагона.
Как украшало это миниатюрное красное
— Нет! Не посмеет!., Не посмеет Временное правительство арестовать нас! А если посмеет, то тем хуже для него! — говорит убежденно М. Цхакая, обращаясь ко мне.
Поезд с шумом подлетает к Белоостровскому вокзалу.
Наконец-то! Я с трепетом гляжу на дома, людей и замечаю на перроне группу рабочих и матросов. Над их головами развевается красное знамя. Когда поезд останавливается, рабочие направляются к нашему вагону и громко кричат:
— Да здравствует революция! Да здравствует Ленин!
Ленин и все мы стоим у окон, взволнованные неожиданной встречей.
— Да здравствует революция, товарищи! Да здравствует революция! Ура!
Мы поняли, что рабочие пришли встречать Ильича, поняли, что пролетариат встал на защиту Ленина.
— Да здравствует Ленин! — кричат рабочие, подбрасывая свои кепки в воздух.
Один из эмигрантов выходит на ступеньки вагона и произносит короткую речь.
Когда волнение улеглось и все успокоилось, кто-то вышел из рядов рабочие и твердыми медленными шагами направился к нашему вагону. На голове — теплая сибирская ушанка, надвинутая ни лоб так глубоко, что трудно разглядеть лицо.
Он входит в вагон. Спокойным шагом приходит длинный коридор и останавливается у дверей купе, где сидит Ленин, окруженный товарищами. Он смотрит на Ленина и улыбается. Ленин с первого взгляда не узнает вошедшего, но когда тот протягивает ему руку со словами: «Здравствуйте, Ильич, поздравляю с приездом». Ленин вдруг преображается, поднимается с места, протягивает руку.
— Ах, это вы! — говорит он с волнением, кладя руку ему на плечо.
Это был Сталин
— Ты узнал его? — спрашивает меня Миха Цхакая. — Он почти не изменился.
— Ну конечно! — отвечаю я.
Наконец поезд тронулся.
С перрона доносились возгласы рабочих:
— Да здравствует революция! Да здравствует Ленин!
Поезд подошел к Финляндскому вокзалу.
На перроне много народу — сплошное море теплых зимних шапок, бескозырок и кепок. Мы замечаем вооруженных людей — солдат с винтовками, матросов с карабинами и рабочих с берданками.
Заметив красный платок, развевающийся в одном из окон нашего вагона, солдаты, матросы и рабочие выстраиваются перед ним.
Давка на перроне усиливается. Все стремятся подойти поближе к нашему вагону, толкают друг друга, продвигаются вперед. Все хотели видеть Ленина.
Несколько минут мы и встречающие нас молча смотрим друг на друга. Ни мы, ни они не знаем, что делать, как выразить наши чувства. Наконец из публики доносится голос:
— Ленина давайте нам сюда, Ленина!
Ленин выходит из вагона.
Слышна отрывистая команда. Рабочие и военные подымают ружья «на караул».
Ленин идет между рядами вооруженных рабочих и солдат. Лицо его возбуждено, глаза блестят. Он идет, держа шапку в руках, на широком лбу его блики от электрического света.