Площадь павших борцов
Шрифт:
– Хайль!
Но руки не опускал, объясняя:
– Вот на какую высоту умела прыгать моя любимая собака... Кстати, сегодня я что-то не вижу средь публики этого парня с челкой, который не признает мясной пищи. Ах, опять я забыл, как его зовут... Может, кто из вас и подскажет его имя?
Паулюс навещал кафе "Комик" совсем не потому, что состоял в оппозиции к Гитлеру, нет, ему просто иногда хотелось от души посмеяться и послушать от Финка свежие анекдоты, о видных членах нацистской партии, и, как беспартийный, он мог себе это позволить - без ущерба для
Карьера же складывалась удачно! Паулюсу хорошо жилось и при нацистском режиме. Победные почести, денежные дотации, поклонение толпы, обезумевшей от восторга, грохот танковых гусениц и солдатских сапог на маршах, - все это невольно взбадривало, все это увлекало его вперед. (Много позже, оправдывая себя, Паулюс говорил Вальтеру Ульбрихту: "Прошу понять, что Гитлер дал нам, генералам, все, в чем мы нуждались. Он поставил политическую цель - "завоевание жизненного пространства, он дал нам отличное оружие и он сумел привлечь к себе весь народ ради осуществления этих целей...")
Может быть, именно поэтому Паулюс никогда не вызывал у Гитлера никаких подозрений в смысле его лояльности.
Сколько было фрондирующих против нацизма, сколько офицеров замышляло заговоры против фюрера, и никто из диссидентов - вплоть до 1942 года - даже не подумал привлечь Фридриха Паулюса в ряды оппозиции. Очевидно, сам Всевышний велел ему пройти через горнило Сталинградской битвы, чтобы он осознал: Германия - это не Гитлер, а Гитлер - это еще не Германия, и эти два понятия не следует совмещать.
Но сейчас для Паулюса осталось самое главное - "Танки - вперед!.."
Начинался 1939 год - поворотный, решающий... 1 января Фридрих-Вильгельм Паулюс, сын тюремного счетовода, получил чин генерал-майора генерального штаба.
По этому случаю он выпил... с Кейтелем!
Отцовский завет остался памятен: лучше пусть не будет друзей, только бы не было и врагов... Хайль!
5. Напряжение
Сыновья уже вышли в офицеры, изредка появлялись Дома в форме танкистов (короткие черные кителя, на головах черные пилотки). Но любимицей Паулюса всегда оставалась дочь Ольга, ставшая женой барона Альфреда Кутченбаха, [в разных источниках фамилия Кутченбах пишется по-разному.
– В. П.] который носил мундир эсэсовца (тоже черный).
В звании зондерфюрера СС барон появился в доме Паулюсов, привлеченный не только матримониальными планами, но и русскими эмигрантами, с которыми был давно связан. Один из его предков еще при Николае I торговал сыром в Тифлисе, а сам барон делал карьеру военного переводчика с русского языка. Череп и кости в эмблеме его фуражки никого в семье Паулюсов не пугали, ибо звание зондерфюрера СС присваивалось тогда в Германии многим профессорам, врачам, кинорежиссерам (от этой чести не смел отказаться далее знаменитый писатель Ганс Фаллада).
На правах зятя Кутченбах был откровенен с Паулюсом, однажды признавшись, что боится, как бы его не послали в Россию:
– Легко догадаться, с какими целями! Вы, наверное, слышали, что русские недавно провели аресты наших агентов в Кузбассе, Баку и Челябинске, а сейчас, по
Очевидно, Альфред Кутченбах обладал какой-то информацией по ведомству Риббентропа, и весною он намекнул, что сейчас возникает дипломатическое напряжение между Москвою и Хельсинки. Сталин как будто решил покорить Финляндию, а Шапошников, будучи начальником Генштаба, возражает Сталину.
– Смелый человек!
– заметил Паулюс.
– Да. Сталин к нему прислушивается, единственного Шапошникова называя по имени-отчеству, а не "товарищем". Мало того, он простер свое внимание к Шапошникову вплоть до того, что позволяет ему курить в своем кабинете, когда вздумается...
Сталин давно подумывал приобщить финнов к миру социализма, а Гитлер решил покорить Литву: вермахт получил приказ о захвате Мемеля (Клайпеды), чтобы затем присоединить к Германии всю Прибалтику. Литве был предъявлен ультиматум, чтобы отвела свои войска и полицию от побережья, а Гитлер, страдая морской болезнью и вволю наблевавшись, прибыл в Мемель на крейсере "Дойчланд" уже как хозяин, и Литва с этого времени вошла в сферу германских интересов.
Альфред Кутченбах известил Паулюса:
– Сейчас следует ожидать известий с Дальнего Востока...
Верно! Отброшенные от озера Хасан японцы вдруг открыли фронт в Монголии - на реке Халхин-Гол. И здесь получили столь мощный удар, что их 6-я армия была окружена и разгромлена полностью. Действия на Халхин-Голе никак не были схожими с топтанием на месте у озера Хасан, а советскими войсками командовал неизвестный еще тогда Жуков... Это имя ничего не говорило обитателям германского генштаба:
– На всякий случай, кажется, пора заводить на него особое досье, как на командира способного...
Между тем Франц Гальдер пребывал в миноре, чем-то озабоченный, и человек резкий - однажды при встрече с Паулюсом как бы вскользь обмолвился:
– Кажется, наш фюрер начинает зарываться...
Паулюс, верный своим принципам не вмешиваться в политику, только пожал плечами. В дневнике Франца Гальдера появилась красноречивая запись, свидетельствующая о том, что он умел многое предвидеть:
"Трудно поверить в пакт между англичанами и русскими, но это сейчас единственное, что может остановить Гитлера..."
Гальдер не пророк, но он удачно напророчил.
* * *
Между тем Гитлер от начала 1939 года повел себя несколько странно. 12 января во время приема в рейхсканцелярии дипломатического корпуса, аккредитованного в Берлине, он, обходя шеренгу послов, посланников и доверенных, вдруг задержался подле московского полпреда и начал с ним беседовать, чего ранее никогда не делал. Это была сенсация, газеты всего мира задавались вопросом: что бы это могло значить? Наконец, 30 января, выступая по радио, Гитлер в своей речи ни разу не лягнул Сталина, ни разу не облаял Москву, он уже не метал в сторону России привычные громы и молнии... Политики были встревожены!