Площадь павших борцов
Шрифт:
Остановить Гитлера взялись англичане с французами - миссия союзников по волнам Балтики тихо подплывала к бывшему "парадизу Российской империи". Английскую делегацию возглавлял адмирал Драке, Французскую - генерал Думенк, их окружала свита офицеров и чиновников от дипломатии, чтобы вовремя подсказать Драксу и Думенку, что говорить в Москве, чем большевиков спрашивать, что отвечать, споря...
И если бы, как предрекал Гальдер, возникла новая ось Лондон - Париж Москва, в этом случае Гитлер не рискнул бы развязать войну. Но Сталину агрессивное поведение Гитлера импонировало больше, нежели неуверенная политика этих английских и французских гуманистов и демократов...
Переговоры
Англичане и французы хотели бы видеть СССР на своей стороне, чтобы воспетая в песнях "страна героев" не пожалела для них крови (как не пожалела ее Россия в 1914 году). На Западе уже знали, что следующей жертвой Гитлера, обреченной на заклание, станет Польша, но говорить о ней англичане и французы остерегались, зная, что в Варшаве не слишком-то хорошо отзываются о Советской России. Но вот вопрос: если Гитлер пожелает напасть на Россию, то прежде всего он должен прокатиться на своих "роликах" через Польшу - это ясно; а если Сталину пожелается участвовать во всеобщей войне против Германии, то ему тоже никак не миновать Польши, чтобы выйти к рубежам Германии. Наконец, если оставить Польшу в покое, а следовать прямиком на Восточную Пруссию, то Красной Армии придется пахать гусеницами танков поля прибалтийских республик... Вот так и судачили за круглым столом, не желая касаться Польши, но все же касаясь, не желая тревожить Прибалтику, но все же тревожа ее, и тут Ворошилову подсунули записку столь выразительную, что она достойна сохранения в анналах истории! "Клим! Коба сказал, чтобы ты сворачивал свою шарманку и - поскорее..."
Ворошилов понял, что Коба - Coco Джугашвили знает что-то такое, что ему, Ворошилову, еще неизвестно, и потому он сразу же прервал переговоры. Сталину же просто мешало присутствие в Москве англо-французской делегации, ибо он получил телеграмму от Гитлера, который предупреждал: кризис в отношениях между Германией и Польшей назрел, есть угроза, что в войну с поляками будет вовлечена и Россия, а потому он призывал Сталина к переговорам на самом высшем уровне, обещая прислать Иоахима Риббентропа, министра иностранных дел.
...В глубине души Сталин всегда восхищался Гитлером - и даже об этом умалчивать нельзя!
– он явно завидовал фюреру, в очень короткий срок достигшему такой небывалой власти.
– Вот молодец!
– говорил о нем Сталин.
– Всех скрутил в бараний рог, а немцы молиться на него готовы. Только почему у него в концлагерях так мало народу? Всего каких-то полмиллиона... для удержания власти этого мало!
Еще в 1933 году он пытался установить с Гитлером тайные контакты, но союз между ними не состоялся по той причине, что контакта не желал сам Гитлер, называвший Сталина... "Чингисханом"! Но Сталин по-прежнему считал, что с Гитлером надо не бороться, а находить с ним точки соприкосновения, так что задачи немецкой дипломатии были облегчены. Может быть, зная о симпатиях к нему Сталина, фюрер спокойно взирал на то, как немецкие коммунисты бегут в СССР, где их сразу же ставили
А вот слова Гитлера, сказанные им однажды:
– Сталин, безусловно, заслуживает нашего уважения, так как в своем роде он попросту гениальный парень...
Итак, все было готово, и московский аэродром украсился флагами со свастикой. 23 августа грузно приземлились два мощных "Фокке-Вульф-200"; Риббентропа встречали согласно общепринятому протоколу, а он, выходя на трап самолета, сказал по-русски:
– Господи, даже не верится... опять я в России!
Проезжая по улицам Москвы вместе с Молотовым (они учились когда-то в одной петербургской гимназии), Риббентроп спросил, как поживает предмет их общего юношеского увлечения. Молотов понял, что Риббентроп спрашивает об Анне Ахматовой, и ответил, что она... жива. Живет и работает!
– Ты уж, Вячеслав, - дружески просил Риббентроп, - сделай так, чтобы ее ваши держиморды не обижали...
Может, не случись такой беседы, и гибель талантливой поэтессы была бы приближена, а Риббентроп невольно "спас" ее от неизбежной расправы. Сталин принимал Риббентропа очень радушно, о чем впоследствии Риббентроп рассказывал:
"Я чувствовал себя в Кремле словно в кругу своих старых партийных товарищей..."
Между гитлеровской Германией и сталинской Россией был заключен договор о ненападении сроком на 10 лет, скрепленный подписями Риббентропа и Молотова, повторяю, еще когда-то в юности вместе влюбленных в талант Анны Ахматовой... Вот после этого, читатель, и говори, что история - наука скучная!
Финал этой встречи в Кремле известен.
Сталин поднял бокал с вином - за здоровье Гитлера.
– Я знаю, - сказал он, - как немецкий народ обожает своего вождя! Так выпьем за здоровье Гитлера...
Теперь, после подписания договора, Гитлер мог не бояться, что СССР откроет второй фронт, вступаясь за поляков вместе с Англией и Францией; теперь Гитлер мог не пересчитывать свиные туши в государственных холодильниках, немецким шоферам отныне не надо разбавлять бензин чистым спиртом, - Сталин, согласно договоренности, сразу начал снабжать Германию сырьем, горючим, ценными металлами, мясом и хлебом. Любая антифашистская пропаганда в СССР была запрещена...
Конечно, такой "успех" следовало отметить хорошей выпивкой! У себя на даче, в Кунцево, Сталин устроил вечеринку. Подвыпив, "вождь народов" выразительно глянул на Калинина, и "всенародный староста", тряся козлиной бородкой, прошел перед ним вприсядку; Сталин мигнул потом Микояну - и тот, воспрянув от стола с закусками, охотно сплясал для него лезгинку.
Ах, если б я это выдумал! Увы... сохранились очевидцы, засвидетельствовавшие эту отвратительную картину, при изображении которой вспоминается Иван Грозный с его опричниками...
* * *
По улицам Берлина, в сиянии ламп и витрин, бесконечным потоком, постанывая сиренами и квакая клаксонами, катили "бенцы", "хорьки", "оппели", "испано-суизы", "лимузины", "фиаты" и "форды". Среди прохожих было немало военных, державшихся свысока, и немецкая публика, приученная обожать свой вермахт, легко определяла войсковую принадлежность: белый кант - пехота, красный - артиллерия, голубой - авиация, желтый - связисты. Возле газетных киосков выстраивались длинные очереди. Немцы торопливо разворачивали громадные (метр на метр) листы "Фелькишер беобахтер", официоза нацистской партии.