Площадь павших борцов
Шрифт:
– Слушаюсь, товарищ Сталин!
– отвечал Василевский.
– Да не меня надо слушаться. Самому надо соображать...
После такой "личной заботы товарища Сталина" товарищу Сталину было неудобно отказывать в чем-то, и 26 июня Василевский официально был утвержден в должности начальника Генерального штаба. Поздравляя его, Шапошников предупредил:
– Чем выше положение человека, тем труднее ему учитывать чужое мнение, тем недоступнее становится он для критики. Помните, голубчик: это очень опасная ситуация! А впрочем... я рад за вас: начинается ваше личное противостояние Францу Гальдеру, он сейчас, кажется, на закате, а вы сейчас на восходе...
...Как
Судьба Воронежа была решена, и в трагизме это судьбы повинны те люди, которых, выражаясь как бы помягче, хотелось бы называть хотя бы "растяпами".
* * *
Время - самый безжалостный фильтр нашей истории: одних он бережет в народной памяти, других оставляет догнивать в "отходах прошлого", о котором нежелательно вспоминать, но вся беда в том, что часто - очень часто! судьбы многих тысяч людей зависели от неугодных персон, облаченных, как принято у нас говорить, "доверием партии и правительства". Мне думается: мирные дни, наверное, для того и даются армии, чтобы она из своих неисчерпаемых недр выдвигала все самое разумное и достойное, а все негодное отсеяла, словно мусор. Но при Сталине так никогда не делалось. О человеке судили не по его качествам, а лишь по страницам его анкеты.
Я не сомневаюсь, что анкета была "чистая" у генерала М. А Парсегова знойного кавказца с аккуратными усиками; но анкетой да внешностью все и кончалось. С первого года войны он как-то органично сроднился с мощной стихией роковых отступлений и так привык к "драпу", что считал его делом почти неизбежным. Отвоевал он себе легковушку с шофером, в машине спал и ел, там у него вся канцелярия, есть тарелка и стакан в красивом подстаканнике, предметы мужского туалета, и потому выглядел Парсегов, не в пример прочим фронтовикам, даже молодцевато. С утра побреется, не выходя из машины, поправит перед зеркальцем усики, после чего, освеженный одеколоном, мог и покомандовать.
– Товарищ боец!
– окликнул он из машины.
– Почему у вас походка неровная? Советский боец должен ходить... знаете как?
– Да учили... на строевой подготовке.
– Вот так и ходите.
– Да я, товарищ генерал, третий дён не жрамши, из окружения вышел, ноги едва волочу. Мне бы в санчасть какую...
– Все равно! Подбородок держать выше... по уставу. А вы, товарищ боец, над кем смеетесь?
– Веселый человек дольше живет. Вот и смеюсь.
– Ладно. А то я думал, вы надо мной издеваетесь...
Генерал П. В. Севастьянов, хорошо знавший Парсегова, писал о нем так: "Никакое окружение, никакое бегство, никакие несчастья и неудачи так не деморализуют солдата, как бездарное руководство!" Парсегов командовал 40-й армией Брянского фронта, а фронтом командовал небезызвестный Филипп Иванович Голиков. И кого Голиков больше боялся - Сталина или немцев? Этот вопрос историками
Если же Филиппа Ивановича спрашивали о талантах Парсегова, он отвечал:
– Собранный товарищ! Не как другие, что даже забывают побриться в окопах. Одна в нем беда: на связь не выходит, и никогда не знаешь, где его армия находится...
Из этих слов видно, что хорош был Парсегов, умело прятавший свою армию от начальства, но еще лучше был и сам командующий фронтом, не знавший, где искать эту армию! Но однажды Голиков все-таки обнаружил "сороковую" в селе Хорол. Голиков сказал Парсегову, что из портфеля майора Рейхеля известно: барон Вейхс, торчавший у Курска, должен бы наступать двадцать второго июня, но...
– Не мычит, не телится! Наверное, фрицы поняли, что мы их "рассекретили", вот и отложили свое наступление по плану "Блау". А ты, Михаил Артемьевич, ручаешься за свою оборону?
– Мышь не проскочит, - был получен бравый ответ.
(Между тем, Брянский фронт имеет всего лишь до пяти орудийных стволов на один километр - совсем не густо).
– Тут и слона протащить можно, - сомневался Голиков
– У меня и слон не пройдет!
– заверил его Парсегов...
Затишье в обороне всегда обманчиво, а враг начинает казаться надоедливой, примелькавшейся деталью военного пейзажа - не больше того. 28 июня барон Вейхс нанес мощный удар со стороны Курска, а через два дня 6-я армия Паулюса стала наступать южнее - и началось! Противник верно нащупал слабину в стыке Брянского фронта Голикова с фронтом армий маршала Тимошенко; танки армии Генриха Гота врезались в эту мягкую и ослабленную подвздошину двух наших фронтов, разорвав их широкой кровоточащей раной. Прямо на Воронеж двигалась моторизованная дивизия "Великая Германия"... А на улицах Хорола - дым столбом! Жгли и рвали штабные документы, волокли в грузовики тяжеленные сейфы, девушки-солдатки метались, не зная, куда сунуть пишущие машинки, а жители села плакали:
– Господи! Да на кого ж вы нас покидаете?..
В этой панике один лишь Парсегов оставался невозмутим и, сидя в своей легковушке, он... догадываетесь, он брился! Тут его и застал Севастьянов с поручением от Голикова.
– Командующий Брянским фронтом просит вас срочно выйти на связь с его штабом. Обстановка сейчас такова, что...
Парсегов, глядя в зеркальце, прифрантил свои усики:
– А зачем спешить, дарагой? Самое малое, через час я сам буду уже в Воронеже, тогда и пагаварю с товарищем Голиковым... Можно ехать. Жми прямо на Воронеж!
– велел Парсегов шоферу, и его легковушка первой рванула с места...
Отдадим должное девственной "чистоте" анкетных данных о генерале Парсегове, - этот Аника-воин постыдно бросил свою армию (и вся его 40-я армия позже целиком погибла, попав в железные клещи танковых окружений), а ведь на эту армию рассчитывали в штабах, воронежцы меж собой говорили:
– Нам-то что? До нас фрицы не дойдут, эвон, мне Марья-соседка сказывала, что есть такая армия Парсегова... у-у, силища!
Воронеж считался еще тыловым городом и жил, украшенный бодрыми призывами, обычной трудовой жизнью: "Работать с удвоенной энергией! Все для фронта, все для победы!" В скверах играли детишки, на улицах бабки торговали семечками. Привычно названивали трамваи, фронтовикам странно было видеть машины "скорой помощи" - кому-то вдруг захотелось поболеть, но никого из жителей это не удивляло. Никто не думал, что враг способен дойти до их города. По вечерам работал цирк с новой программой, люди навещали театр, все шло своим чередом...