Плотин. Единое: творящая сила Созерцания
Шрифт:
По самой своей природе люди занимают среднее место между богами и животными. Поэтому и приближение людей к богам, и приближение людей к животным одинаково естественно. Это зависит от них самих. Людям нужно самим бороться, а не молиться богам, чтобы те, нарушая свободу человека, сражались за него. Если ожидать спасения только от богов, а не делать того, что может привести к спасению, то это значит оскорблять законы мира, и жизнь таких людей ничуть не лучше смерти. Просить богов о помощи в каком-нибудь деле — это просто безбожно, поскольку всякий человек обладает силой и возможностями для того, что он должен делать.
Дурные властвуют из-за того, что у подвластных отсутствует мужество оберегать свою божественную свободу.
—
Кроме того, некоторый объем зла составляет следствие естественного течения событий. Человек, или вообще существо, которое в своей деятельности не противоречит естественному порядку, пожинает благие последствия. Но человек, который хочет идти наперекор этому порядку, необходимо должен столкнуться со злом. Например, для людей существует альтернатива и в виде животного, чувственного существования. Если, например, кто-то свободно сделал такой выбор, то это вполне соответствует мировому порядку.
— Но если чувственная, телесная жизнь является все же источником зла, то, может быть, стоит считать самоубийство наилучшим выходом для идеального человека?
— Нет и нет. Во-первых, самоубийство не является освобождением души, а лишь переменой ею места в мире. Ведь освобождением души мы должны назвать лишь естественное разрушение связи тела с душой как результат совершенствования человека. Во-вторых, насильственное расторжение души с телом сопровождается неподобающими идеальному человеку аффектами недовольства, печали и сердечного раздражения. В-третьих, самоубийство — это проявление трусости перед лицом судьбы. Истинное мужество заключается в том, чтобы принимать спокойно и со всей ответственностью то, что встречается на пути жизни, оставаясь бойцом до конца. Человек не случайно появляется в этом мире, и его задача заключается том, чтобы глубочайшим образом обосновать эту неслучайность себе. Наконец, так как состояние после смерти определяется тем, как умирает человек, то все внимание надо направлять не на ускорение смерти, а на совершенствование души в этой жизни.
— А самоубийство — не есть ли оно высшее проявление свободы?
— Нет. Скорее, в определенном смысле, высшее проявление безответственности и рабского в человеке. И действительно, свободным называют все, что совершается не насильственно, с разумением. И кроме того, действия свободны, когда люди еще и властны в них. Значит, свобода действий определяется тремя условиями: отсутствием какого бы то ни было принуждения, присутствием сознания или пониманием дела, возможностью совершать и не совершать действия.
— Но разве чувства, например, любовь, или желания, или обыкновенный рассудок, не могут вести к свободе?
— Если допустить свободу действий, исходящих из чувств и желаний, то придется допустить некоторую свободу в животных и малых детях, в умалишенных, в людях, действующих под влиянием, например, вина и случайно встречающихся представлений. Но тебе известно, что в таких ситуациях совершающие действия сами в себе не властны.
— Но, наверное, нельзя также считать свободными и те действия, которые берут начало от рассудка, руководившего желаниями. Ведь и в этом случае возникает вопрос, можно ли приписывать свободу заблуждающемуся рассудку или только рассудку, действующему правильно и притом вследствие правильных желаний. Кроме того, в этом случае неизвестно: мышление ли двигает желаниями или наоборот. Если желания возникают естественно из природы человека — то выйдет, что душа только подчинялась в своих действиях природе или необходимости. В этом случае даже понятие свободы было бы недоступно.
— Тогда остается предположить, что мышление предшествует желаниям, и что в этом мышлении отражается весь человек, то есть тело участвует своими чувствами, душа — разумением?
— Да, но ведь внешние чувства только присутствуют при действиях и на их свободу
— Предположим, что человек, совершивший некие свободные действия, правильно предполагал перед тем как действовать. Но ведь он мог поступить так случайно. Кроме того, один и тот же человек в одних и тех же обстоятельствах может по-разному мыслить: когда он сыт или голоден, выспавшийся или после бессонницы, спокоен или раздражен. Таким образом, только правильное представление, верная мысль, приводящая к правильному действию, не может быть источником свободы.
Нужно еще, чтобы человек понимал, почему он поступает именно таким образом, а не иначе. Действительная свобода поведения присуща человеку, который избавлен от гнетущих дух возбуждений тела и который полагается на свой ум. Следовательно, к энергии ума, как высшему началу, истинные люди должны возводить происхождение всех свободных намерений. Свободными могут быть признаны только те желания, которые порождены разумом.
— Но желания всегда направлены вовне — люди желают чего-либо, потому что чувствуют, ощущают какой-нибудь недостаток. Представь, что ты желаешь добра под воздействием ума. Но сам ум действует не иначе как в соответствии со своей природой. Как же он может стимулировать свободные желания, когда сам он действует вполне определенным образом потому, что иначе действовать не может. Другими словами, может ли ум быть источником свободы, когда он несвободен?
— Стремление ума к Единому не имеет в себе ничего принужденного. Он стремится к нему, ибо понимает, знает, разумеет, что Оно есть Благо. Отсутствие свободы заключается только в уклонении от Блага, Добра.Истинное принуждение там, где человек стремится к вещам, для него дурным. Раб тот, кто бессилен решиться на добро.
Свобода, таким образом, есть манифестация, проявление в поведении побуждений ума, стремящегося к Единому. Возможность зла указывает на возможность рабства, а не свободы.
— Все это, конечно, так, но в своей повседневной жизни люди сталкиваются с обстоятельствами, которые очень часто вообще от них не зависят…
— Свободными могут быть действия, зависящие от самих людей, и свободным надо считать человека, исполняющего неуклонно все, что составляет и осознается им как его внутренний долг.
— Да, но и здесь может всплыть понятие долга только из-за чисто внешних обстоятельств; например, храбрость на войне. Не будь войны, не было бы и храбрости во многих случаях, храбрых намерений. Так же точно круг многих действий зависит от разных обстоятельств: не будь больных, не было бы и Гиппократа. Не будь Клеопатры, и Антоний выбрал бы иную судьбу.
— Действия могут быть необходимы, но действительно свободный человек предваряет их ничем не стесненным мышлением. Иначе говоря, свобода должна быть присуща внутренней деятельности человека, прежде всего энергии его ума. Свобода — не столько во внешних действиях, сколько в разуме и мышлении. Только здесь может зародиться свободное желание, в котором человек совершенно властен и которое развивается беспрепятственно, несмотря ни на какие внешние обстоятельства.
Свобода — это не состояние, а процесс. Но процесс не пространственный, не временной, а творческий. Быть в зависимости только от инобытия и ничем эту зависимость не преодолевать, то есть быть абсолютно вне себя — это значит быть неопределенностью, материей. Быть зависимым только от инобытия и преодолевать эту зависимость лишь внешне — это значит быть телом, иллюзией свободы. Быть зависимым от инобытия, но эту зависимость внутренне преодолевать — это значит быть душой, быть свободным от внешнего. Быть зависимым только от себя самого — это значит быть умом, мышлением, свободным для себя. Наконец, быть свободным от себя самого — это значит быть для себя порождающим лоном, быть абсолютной Свободой…