Плутоний для Фиделя. Турецкий гром, карибское эхо
Шрифт:
Но были и серьезные противостояния советских и американских судов, после которых у капитанов седели волосы.
Полковник Павел Королев вспоминал: «На теплоходе «ФИЗИК ВАВИЛОВ», мне довелось быть начальником эшелона. Морской переход оказался тяжелым. «Физик Вавилов» — сухогруз, плавающий под командованием капитана Ивана Подшевякина. В сентябрьском рейсе к берегам Кубы он перевозил из Феодосии 701-й полк ПВО. Память полковника Павла Королева зафиксировала развитие драмы:
«По мере приближения к Кубе наше судно стали облетать самолеты и сопровождать корабли США. До конца нашего перехода оставалось 5–6 часов, как вдруг видим — на встречном курсе на полном ходу к нам приближается эскадра кораблей ВМС США. Головной корабль подает сигнал: «Кто такие?», «Откуда идете?», «Что везете?», «Порт отправления?», «Порт назначения?». Эскадра из тринадцати эсминцев. Они быстро окружили наше судно, препятствуя
Почти одновременно с военными кораблями появились два американских самолета. Было несколько виражей на высоте 100–150 м. Рев самолетов раздирал душу. И самое главное — про карантин, уже объявленный Кеннеди, мы не знали! В наших глазах это были просто морские и воздушные пираты! Капитан не сходил с мостика, без волнения отдавал распоряжения членам экипажа, вахтенной службе. Все приготовились к вооруженной защите судна в случае, если американцы сделают попытку взять наше судно на буксир.
Идем своим курсом, видим лица американских матросов, занявших на эсминцах свои места у орудий и пулеметов. Но у нас настрой — боевой.
Судно в руки американцев не отдадим! С борта эсминца последовал сигнал: «Остановитесь!» Наш ответ — отрицательный, продолжаем идти своим курсом. О происходящем по радио сообщили в Черноморское пароходство и в Москву. Получили ответную радиограмму, в которой подтверждалось: «Ваши действия правильные, продолжайте идти утвержденным маршрутом».
Тем временем опасность усиливалась и драматургия нарастала. Эсминец пошел наперерез курсу нашего судна, чтобы заставить подчиниться его требованиям. Тогда капитан Иван Подшевякин передает на эсминец сигнал: «С курса не сходим, в случае перереза нашего курса будем таранить ваш корабль».
Отметим, что мощный нос «Физика Вавилова» позволял нанести такой удар и расколоть эсминец. Однако мы надеялись все же избежать тарана, просто отвечая на американский психологический прессинг — своим. Это была игра на грани возможностей! Разумеется, предупредив американцев о таране, мы не должны были решиться на таран. Ведь в носовой части судна находились боевые части ракет и взрывчатка! В случае тарана мы все взлетели бы на воздух!
В этом противоборстве время словно остановилось. «Держим небольшой совет, — вспоминает полковник Королев. — Эсминец продолжает дрейфовать прямо на нашем курсе. Счет идет на минуты. Чья выдержка, у нас или у американцев, окажется сильнее? Что же делать — сбавить ход, изменить курс? «Захват корабля и плен — позор, лучше гибель, — говорит капитан Иван Подшевякин. — Нельзя показывать американцам слабинку. Надо твердо стоять на своем».
И дальше капитан Подшевякин рассуждает так: — Заметив, что мы идем своим курсом, не сбавляя хода, они уберутся. Мы их предупредили насчет тарана. Наше судно мощнее и просто расколет их эсминец надвое. Они понимают, что если мы действительно везем сельхозтехнику только, то им крепко достанется от командования, что они угробили свой корабль по глупости. А если мы везем оружие, в чем они нас подозревают, то неминуемо произойдет взрыв, и тогда все погибнут. У них психология — не советская. Они с Гитлером, как мы в Отечественную войну, не воевали. Пафоса много, а патриотизм — специфический, они воюют за деньги и жизнями своими ой как дорожат! Не захотят они связываться с русскими! Не сходить с курса!
Полный ход!»
Капитан Иван Подшевякин оказался прав. Поняв, что советский флот ничем не остановить, американская воздушно-морская армада развернулась на 180 градусов и удалилась. Это было непростой проверкой стойкости и выдержки экипажа «Физика Вавилова».
А вот «Индигирке», которая могла взорвать своей взрывчаткой пол-Атлантики, — повезло! Это был дизель-электроход под командованием капитана Андрея Федоровича Пинежанинова.
«Индигирка» вышла из Североморска 16 сентября и прибыла в кубинский портМариэль 4 октября. Натеплоходе «Индигирка» было свыше 160 ядерных зарядов, в том числе 60 боеголовок к ракетам Р-12 иР-14, а также 12 ядерных боеголовок к ракетам «Луна», 80 зарядов для фронтовых крылатых ракет, 6 авиабомб и 4 морские мины.
Вот как это было. В сентябре 1962 г., когда дизель-электроход «Индигирка» возвращался в Архангельск, была получена срочная радиограмма: «Следовать в Мурманск». Там капитану Андрею Федоровичу Пинежанинову и старпому В.А. Куроптеву передали приказ за подписью министра Морфлота Бакаева, от которого, как вспоминает капитан, у всех пошли «мурашки по спине». Подробностей в приказе не озвучивалось,
В Североморске на борт «Индигирки» были погружены десятки ядерных зарядов. На палубе разместили обычные автомашины и трактора. На борт дизель-электрохода прибыло около сотни военных во главе с капитаном 1-го ранга Шевченко, после чего 16 сентября в 15.00 «Индигирка» вышла в море и взяла курс на Кубу. Экипаж этого судна был, возможно, единственным, изначально знающим порт назначения.
Перед выходом капитан получил приказ ни при каких обстоятельствах не позволять американцам подвергать судно досмотру. На всякий случай был разработан план экстренного затопления «Индигирки». Дизель-электроход шел вдали от обычных морских путей, плавание проходило на удивление спокойно. Настолько спокойно, что в Саргассовом море «Индигирке» встретилось около трех десятков спящих китов, которые не проявили никакого беспокойства и любопытства.
И все-таки капитан не мог не волноваться. Перед ним мысленно проносилась вся его жизнь. Вот он, босоногий мальчишка из неизвестной архангельской деревушки Насадниково, гоняет на выпас гусей, а вечером помогает матери поставить в стойло пришедшую с пастбища корову. Теплая деревенская изба с лежанкой, на которой его дед грет больную спину и чинит изношенные валенки, запах березовых веников, подвешенных в сенях к потолку, полыни и мяты, кислого молока и свежего хлеба и чугунок с вареной картошкой, который мать снимет с раскаленной печи огромным похожим на воловьи рога ухватом. Он слушает разговоры взрослых, которые судачат о революции и о том, что будет теперь, когда к власти пришли большевики, и незаметно засыпает, облокотившись на прислоненный к печи и пропитавшийся ее жаром отцовский тулуп. Андрейке Пинежанинову нравится и эта теплая печь, и парное молоко, и запряженный в телегу рыжий конь с вечно спутанной, с репьями, гривой, и гуси, важно переваливающиеся через проселочные колдобины. Но еще ему нравились книги про морские путешествия, добытые в сельской библиотеке, это целый мир! Неизвестный и притягательный, манящий романтикой приключений. Решено, он будет моряком! И он, уже взрослый двадцатилетний парень, добыв лучшие в деревне сапоги и телогрейку, отправляется в Архангельск: пусть его возьмут хотя бы простым матросом! И его берут на «Азимут», гидрографическое судно, плавающее в холодных водах с белыми льдинами, которые, задевая за стальные борта, шуршат, как связка стеклянных бус. Потом были гидрографическое судно под романтическим названием «Мгла» и новые бородатые ученые, с диковинными приборами в руках и говорящие на непонятном языке, горячий чай с клюквой и потрепанные карты. И тогда он решил выучиться на штурмана. Окончив судоводительное отделение Архангельского морского техникума, Арктический морской институт имени Воронина, он призван на военную службу. И тут ему неожиданно предлагают сменить профиль, предлагая работать в Балтийском флоте на военной подводной лодке! Андрей Пинежанинов с энтузиазмом берется за новую специальность, осваивает все тонкости работы с рацией подлодки, плавая в водах Балтики. Вернувшись в Архангельск, он, уже профессиональный подводник, стремится освоить самые передовые технологии морского дела. Так он оказывается на ледоколе «Садко», уже в роли помощника капитана.
Он радуется своей новой должности, не представляя себе еще всей опасности, с которой столкнется корабль «Садко», не зная, что для корабля, на котором он ощущает себя почти хозяином, первый же рейс станет и последним. Выйдя из Архангельска в Арктику 1 июля 1941 года «Садко» направляется к полярным станциям Карского моря, чтобы довезти необходимые ученым-полярникам грузы. Через пролив Вилькицкого «Садко» уходит на мыс Арктический, где снимает группу зимовщиков местной полярной станции. А в это время Гитлер объявляет войну Союзу. Злополучный рейс «Садко» продолжается, и в Карском море корабль сталкивается с айсбергом, цепляется за мель возле острова Известий и начинает тонуть. Гитлер разворачивает наступление, весь морской флот Союза занят только войной. На помощь «Садко», однако, отправляют ледокол «Ленин», но время идет на минуты, и из ледяного плена удается спасти не всех. Этот день для Андрея Пинежанинова, оставшегося в живых, стал днем второго рождения.
После гибели «Садко» Пинежанинов работает капитаном на ледоколе «Мурманск» и на «Монткальме». Идет Отечественная война. Он — старший штурман на «Верещагине», капитан на ледоколе «Георгий Седов», на пароходах «Казахстан» и «Пинега». Ав 1951 году его приглашают поработать наставником молодых моряков в арктическом центре морского пароходства в Мурманске. Он соглашается и неожиданно для всех объявляет, что сам решил пойти учиться. Его не понимают: он, Андрей Пинежанинов, известный моряк, ему уже перевалило за сорок, какая тут может быть учеба? Зачем?