Пляшущие тени
Шрифт:
Управляющий и Иштван одарили меня приятными улыбками.
— Значит, уезжаешь, — сказала Оксана задумчиво.
— Письма писать будешь? — я попытался пошутить.
И, разумеется, как всегда бывало в ее присутствии, почувствовал себя полным дураком. Отвернулся, стал смотреть на купол Храма Христа Спасителя, отливающий ярким золотом.
Мы опять стояли на мосту через Москва-реку. Вечно у нас с ней диалоги над водой происходят, подумал я. В следующий раз надо будет попробовать пригласить ее
— Напишешь что-нибудь, отвечу, — сказала Оксана спокойно.
— Ясно, — сказал я трагически.
На ее лице появилось откровенно скучающее выражение.
— Послушай, зачем ты позвал меня сюда? — спросила она нетерпеливо. — Чего ты хочешь?
— Попрощаться хотел.
— Попрощался?
— Угу.
Она чуть вытянула вишневые губы, выжидающе глядя на меня.
— Слушай, — я покусал губу, пытаясь подобрать слова. — Неужели ты до сих пор не поняла?
— Все мне понятно, — сказала она со вздохом. — Понимаешь, Денис, мне конечно приятно и все такое. Но боюсь я не смогу тебе с этим помочь.
— О чем ты?
— Я не хочу идти ни на какие жертвы, — сказала она, играя тонкими бровями. — Пойми, наконец, мне не нужно это.
— Да я же люблю тебя, — выпалил я неожиданно для себя самого.
Лед, застывший в ее глазах, так и не начал таять.
Лучше бы вообще молчал, подумал я.
— Спасибо, конечно, — сказала она, смахивая с лица выбившуюся прядь. — Но я ничем не помогу в данном случае. Извини. Ты едешь в Европу, развейся там, забудь обо всем. Найди себе хорошую девушку, самую лучшую…
— Уже нашел.
Я смотрел мимо нее. Смотрел вниз, через перила, на воду каменного парапета, затянутую пленкой мусора.
— Ты ошибаешься, — сказала Оксана. — Ты заблуждаешься на мой счет. Очень скоро ты поймешь это.
— Значит, будешь крутить со всякими толстопузыми. Со всякой швалью, а я…
— Да, с ними, Денис, — сказала она с вызовом. — Потому что мне так легче. Не надо заморачиваться и грузиться. Так проще. А ты… Конечно это забавно, что мы все время попадаем в одни и те же места. Но ты слишком хорошо меня знаешь. Ты для меня очень близкий друг, которому можно довериться, чье мнение для меня важно…
— Я все понял, — перебил я, едва шевеля губами. — Но все же, я хочу, чтобы ты знала — вчера, сегодня и завтра, я буду относиться к тебе совершенно одинаково. Так, как отношусь с первого дня нашего знакомства. Если передумаешь… Ты знаешь, где меня искать.
— Не стоит так говорить. Пройдет время. Я думаю, ты очень скоро забудешь обо всем этом.
— Жаль, что ты так думаешь, — сказал я. — Ладно… прощай.
Я отвернулся и пошел прочь по мосту.
Вот и все, подумал я.
Мне, конечно, было немного обидно. Так, по-детски, обидно.
Я, значит, мимо сада с песней, думал я, а она будет трахаться со всякими типами, которых ее внутренний мир не особо интересует. Потому что считает, что так будет для нее проще
Ну ладно, подумал я, раз так… Буду я теперь плохим мальчиком. Теперь мне все можно. Теперь нечего терять. До свидания, любовь. Вчера я готов был сдаться этому нежному свету, согревавшему сердце, готов был выкинуть белый флаг. Не умножать зла, любить и быть любимым, остаться человеком. Но раз так, буду теперь жить по-другому.
Жалкие людишки, я ведь был готов слиться с толпой, стать таким же, как вы, жить по вашим дурацким законам. Хотел затаиться на дне, не высовываться. Лишь бы с Оксаной все вышло.
Но теперь все будет очень просто. Просто и весело.
Я не хотел быть злом, не хотел отдавать себя черным вихрям. Я любил, я верил, я надеялся. И что получилось? Шиш с маслом.
Облокотившись на перила моста, я стал смотреть на свинцовые воды Москвы-реки.
Война белого и черного не прекращается ни на миг. Когда ее пламя вновь разгорается, мы отчаянно бьемся друг с другом, словно этот бой последний. Мы боремся между собой за обычных людей. Мы боремся с обычными людьми, чтобы они не поглотили нас своей бесцветной массой. У этой войны нет конца.
Но и есть и другая война. Война, которою ты ведешь с самим собой. Красивые слова, унесенные холодным ветром, не стоят ничего в сравнении с настоящими победами. И всегда самая ценная победа — над самим собой.
Стоя во тьме на самом краю обрыва, ты долго собираешься с силами, чтобы начать свой полет. Наедине с самим собой ты долго и упорно бьешься с сомнениями, страхами, слабостями. И ты побеждаешь. Становишься как сталь — холодным, гибким, прочным.
8. Особое поручение
Мне не очень часто выпадало путешествовать на самолете. Пару раз с родителями в Турцию, да разок в Питер вместе с классом. Но всегда меня очень забавляли ощущения, возникающие после перелетов из одного города в другой.
Еще сегодня утром я прогуливался по брусчатке узких пражских улочек, сидел в уютной пивной «У Драгуна», слушал восторженный лепет туристов на Карловом мосту, пил вкуснейшее пиво, ел жирные сосиски с квашеной капустой, глядел на древние кирпичные стены.
Теперь же я поднимался в лифте на шестой этаж нашего офиса, и позади был путь через забитую автомобильными пробками и запорошенную снегом Москву.
Меня срочно отозвали из Праги, где я уже намеревался встретить наступающий новый год. Вызывал меня не кто-нибудь, а сам Управляющий. Личным звонком.
Противоположную стену лифта подпирал Стас, забравший меня из аэропорта. Он длинно зевал, прикрывая рот перчаткой.
Издав мелодичный звон, лифт замер. Его двери разъехались бесшумно и плавно.
У дверей стояла Оксана. На ней было узкое темное пальто и строгий деловой костюм. Рукой, затянутой в кожаную перчатку, листала какие-то бумаги. Она подняла взгляд, увидела меня.