Пляска смерти
Шрифт:
Он покачал головой, сцепив руки на колене.
— Нет, Анита, вампиры — они когда-то были людьми, и оборотни тоже, и некроманты, — при этом слове он улыбнулся, — но мама никогда не была человеком. Она мыслит как…
Он замялся в поисках слова.
Сэмюэл договорил за него:
— Теа — она другая, и рассуждения ее кажутся иногда бессмысленными тем, кто начал свою жизнь как человек.
Говорить это ему было не слишком приятно, но он сообщал правду.
— Такая жизнь должна быть интересной, — сказал Ричард.
Сэмюэл посмотрел на него
— Ты себе и представить не можешь.
— А как тебе понравилось представление, Сэмюэл? — спросил Жан-Клод.
Сэмюэл подумал, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица, и столь же контролируемым голосом ответил:
— Я считаю, что это одно из мощнейших проявлений силы, которое мне приходилось видеть. Я думаю, это тот вид силы, который заставил меня бежать от великих дворов, и это именно тот вид силы, что заставляет меня избегать двора Белль Морт. Представление того рода, из-за которого я бежал из Европы, опасаясь стать всего лишь вассалом кого-нибудь из великих вампирских владык.
— И теперь ты боишься нас? — спросил Жан-Клод.
— Да, — кивнул Сэмюэл.
— Я не причинил бы тебе вреда намеренно, — заявил Жан-Клод.
— Да, но твоя сила растет, а растущая сила — штука дикая и капризная. Мне не хочется, чтобы кто-нибудь из моего народа или же мои сыновья были рядом с тобой, когда она найдет выход. Я думаю, что в ближайшие годы ты будешь невероятно опасен — по нечаянности.
— Но сейчас ты пришел ко мне с сыном. Зачем? Отчего не покинуть мои земли, если мы так опасны?
— Потому что Теа в одном смысле права. Если бы нам с ней удалось каким-то случаем повторить то, что сделали вы двое, это бы… — он облизнул губы, — …это стоило бы риска. Я также согласен, что есть шанс, что ты и Анита можете пробудить в моих сыновьях их силу — если таковая есть.
— Ты веришь, что твои сыновья настолько люди? — спросил Жан-Клод.
— Самсону уже далеко за семьдесят человеческих лет, так что — нет. Они не очень люди.
Я посмотрела на Самсона. С виду ему было лет двадцать с небольшим, ну максимум — тридцать. Никакой силой воображения нельзя было бы дать ему семьдесят.
— Ну и ну, — сказала я. — Ты отлично сохранился.
Он усмехнулся, и эта усмешка мне понравилась. Похоже, вся эта игра вокруг силы казалась ему несколько неловкой и отчасти смешной.
— Правильный образ жизни, — ответил он, усмехаясь все так же.
Ричард рядом со мной шевельнулся — слегка. Будто ему стало неуютно. Я глянула на него — лицо его омрачилось. Одной из самых больших проблем Ричарда — при его образе жизни — была ревность. Из всех мужчин, которые пытались войти в мою жизнь, только он считал ревность серьезной проблемой. И пока я не видела этого выражения на его лице, я могла не обращать внимания на продолжающиеся разговоры насчет того, чтобы нам с Самсоном стать любовниками. Все время имея дело с такими неловкими моментами, я научилась от них отвлекаться. Ричарду еще надо было в этом направлении работать и работать.
— Кажется, на Томаса
— Им всего семнадцать, — сказал Жан-Клод, — так что трудно пока судить наверное.
Сэмюэл пожал плечами — обыкновенно, не так грациозно, как Жан-Клод.
— Но для этого я считаю их слишком молодыми и слишком людьми, что бы ни хотелось Теа.
— Он боится, что ты их сломаешь, — пояснил Самсон.
Я не могла не улыбнуться.
— А за тебя твой папа не волнуется?
— Он у меня старший, — ответил Сэмюэл таким тоном, будто это значило больше, чем я поняла.
— Если ты сломаешь меня, останутся еще двое, — пояснил Самсон, улыбаясь так, будто хотел откусить кусочек.
Сэмюэл тронул сына за рукав:
— Для меня все мои дети драгоценны, и ты это знаешь.
Сын улыбнулся отцу, потрепал его по руке, лежащей у него на рукаве:
— Я это знаю, отец, но ради такой силы тебе надо рискнуть одним из нас, а у меня больше шансов выжить, не став ее рабом.
— Моим рабом? — спросила я. — Я никого рабом не делаю.
Самсон посмотрел на меня оценивающим взглядом — тень от пронзительного взора его отца.
— Если Огюстин не станет твоим рабом, то лишь по одной причине: он достаточно силен, чтобы выстоять. Но не от недостатка старания с твоей стороны, а я и близко не так силен, как мастер города.
Я открыла рот — и закрыла, не очень понимая, что сказать.
— Я не хочу никого обращать в свои рабы.
— А чего же ты хотела?
Вдруг смотрящие на меня глаза стали очень серьезны.
Я только глазами хлопала, пытаясь думать. А чего я хотела? Что я хотела сделать с Огги?
— Победить, — сказала я.
— Чего? — переспросил Самсон.
— Победить. Я хотела победы. Считалось, что Огги и твой отец — друзья Жан-Клода. Но твоя мать почти подчинила меня своей воле. Она пыталась вызвать ardeurи заставить меня оттрахать твоего брата — твоего маленького братика. Потом Огги вызвал ardeurи воздействовал на меня особым умением своей линии. Если так ведут себя друзья Жан-Клода, что устроят другие мастера городов? — Я мотнула головой, подалась вперед, не выпуская руки Жан-Клода, но другую руку положив на бедро Ричарда, чтобы и с ним прикосновение не разрывать. — Мы обязаны были выиграть этот спор. Обязаны.
— И притом так, чтобы все остальные не стали бы испытывать вашу силу, — заметил Сэмюэл.
— Да, — кивнула я.
Он посмотрел мимо меня в коридор ищущим взглядом, который заставил нас с Ричардом обернуться. Ни Жан-Клод, ни Ашер даже не пошевелились — они знали, что там никого нет.
— Я думаю, тебе удалось, Анита. Если Огюстин пойдет за тобой и Жан-Клодом, как изголодавшийся по ласке щенок, то остальные будут тебя бояться. Некоторые, быть может, отзовут предложенных ими pomme de sang, испугавшись, что ты будешь пожирать их силу, как пожрала силу подданных Огюстина.