Пляска в степи
Шрифт:
Еще с вечера ей велели починить исподнее Рогнеды: собирали для княжны большое приданое. Звениславка вернулась в свою горницу, поглядела на высокую стопку одежи и, вздохнув, взялась за иглу. Следовало поспешить. Коли тетка спросит, а у нее не готово, реветь ей вечером, совсем как нынче молоденькой Усте.
Работа спорилась в ее руках, и время летело незаметно. Звениславка, перекинув за спину тяжелые светлые косы, негромко напевала себе под нос, чтобы шилось веселее:
— Ай, люли-люли-люли… люли-люли-люленьки…
Она радовалась, что княгиня не
Звениславка была привычна к тяжелой, грязной работе, и ее руки знали, каково полоскать зимой в реке рубахи, но нынче княгиня то ли пощадила ее, то ли попросту забыла — виданое ли дело, к приезду князя терем готовить! Дядька, хоть и сам был князем, да не таким: земель, дружины да богатства куда меньше, и слово его не много значило на княжеском вече. А тот, с которым чаяли сватовства, князь Ярослав — был и сильнее, и богаче.
Хотя про князя Ярослава болтали разное, одно другого хлеще. Звениславка слышала, что говорят девки, и Рогнеда нет-нет да и кривилась, поджимала недовольно губы. Хоть и гордилась, хоть и задирала нос, что князь из самой Ладоги ее сватать будет, но порой вздыхала… князь князем, но ведь робичич он.
Звениславка мало что в том смыслила. Никто ей не объяснял, знамо дело, как, коли он родился робичичем, смог стать великим князем? Потому она и мыслила, что слухи о нем — лживые, злые наветы. Не может робичич быть князем!
Кладя стежок за стежком, Звениславка вздыхала. Коли был бы жив ее батюшка… Она едва помнила его; молодшего брата князя Некраса убили на поле боя, когда его дочери едва минуло три зимы. Мать Звениславки пережила мужа ненадолго, и она оказалась на попечении стрыя, дядьки по отцу. Ей говорили, что отец и мать хорошо жили, даже любили друг друга. Ее отец ушел из отчего дома, не привел жену в княжий терем, а выстроил им в городище избу. Теперь там с семьей живет воевода дядьки Некраса…
Громкий топот раздался за дверью, и сразу следом в горницу ввалились ее двухродные младшие братья, близнецы Ждан да Желан. По случаю приезда важных гостей мальчишек нарядили в праздничные рубахи с вышивкой по вороту, рукавам и подолу.
— Отец вам и подпоясаться дозволил? — с лукавой улыбкой спросила Звениславка, разглядывая на братьях кожаные пояса. По зимам они были еще малы, чтоб носить их. Мальчик надевал воинский пояс, лишь когда становился отроком.
— Дозволит, — беспечно махнул рукой старший — Ждан. Он откинул со лба темные, отцовские волосы, и спросил с любопытством:
— А ты пойдешь Рогнедкиного жениха встречать?
— Рогнеда оттаскает тебя за уши, если услышит, как ты ее называешь, — Звениславка покачала головой.
— Не оттаскает! — как и любой мальчишка его зим, Ждан не слушал никого из взрослых. Тем паче, он был княжичем, наследником отца. — Так пойдешь, Славка?
— Коли ваша
По правде, Доброгнева Желановна уже велела ей приготовить себе платье, «самое лучшее», да «космы пригладить» к вечеру. Стало быть, князь Некрас намеревался познакомить дорогого гостя со всей своей семьей, даже с пригретой сироткой.
— А ей батька велел, мы слыхали, — Желан подошел к ним и нетерпеливо дернул брата за рукав. — Пойдем уже, ништо пропустим еще…
— Что пропустите?.. — крикнула им Звениславка, но близнецов уж след простыл. — Опять шалость какую замыслили… — сказала она сама себе.
Всего пару седмиц назад близнецы спутали у теремных девок кудели, чем сильно разгневали княгиню Доброгневу. Ведь сколько времени зря потратили, пока распутывали! А следовало с пряжей поспешать, ткать Рогнеде приданое. Мальчишкам влетело от матери тогда знатно, но они быстро все позабыли, коли сызнова за шалости взялись.
Заслышав громкий шум во дворе, Звениславка встрепенулась и отложила недошитую рубаху на лавку. Кто-то кричал, и сразу после затрубили в рог. Звениславка вздрогнула и подорвалась к двери. Ей отчего-то казалось, что в рог трубили зло. Не так, как привечали бы славного князя. А так, словно трубили о немирье. Она легко сбежала по всходу вниз и столкнулась нос к носу с бледной, перепуганной Рогнедой. Против обыкновения, княжна заговорила с ней первой:
— Там… там… — она взмахнула руками, и длинные, широкие рукава ее нарядного платья затрепетали вслед ее движениям.
Звениславка обернулась в сторону, куда указывала Рогнеда: во дворе сновали туда-сюда люди, бегали теремные девки, раздавался стук кузнечного молота, и мальчишки путались у всех под ногами. А потом она увидела воинов из дружины, вздевавших кольчуги, и посмотрела на испуганную сестру.
— Что приключилось? — ее голос дрожал, и Звениславка почувствовала, что сама дрожит.
— Не ведаю… трубили в рог, а после батюшка велел лучникам подняться на вал. И сам он там! — Рогнеда всхлипнула и поднесла ладони к лицу.
Звениславка выбежала на крыльцо и схватила за руку первого попавшегося отрока.
— Что приключилось? — спросила она, склонившись к нему. — Бажен, что там?!
На удачу ей попался сын дядькиного воеводы, и, утерев рукавом пот со лба, тот покладисто ответил:
— Батька сказывал, порубили того князя… потому и рог трубил, — Бажен убежал, прежде чем Звениславка опомнилась.
Она пошатнулась и ступила назад, прислонилась лопатками к теплому деревянному срубу, нагретому летним солнышком. Рядом с ней стала Рогнеда, и вместе они в молчании наблюдали, как выводили из стойл лошадей, как воины опоясывались мечами, как подсоблявшие им мальчишки тащили отцам и дядькам тяжелые колчаны с длинными стрелами. Вся эта суета поднимала с земли облака пыли, и степной сухой ветер подхватывал ее, разносил вокруг.
Звениславка поискала взглядом близнецов, но мальчишек словно след простыл. Их не было ни во дворе, ни подле отца на валу у стены. «Куда же вы запропастились?..»