Пляска в степи
Шрифт:
И кос у нее скоро тоже не будет. Незнакомый мужчина отрежет их, и она наденет на голову кику и скроется в горницах на женской стороне княжьего терема на Ладоге…
Все случилось столь быстро, столь скоро, что Звениславке совсем не дали времени примириться с мыслью о своем сватовстве. О том, что нынче она невеста ладожского князя Ярослава Мстиславича. У Рогнеды были целые седмицы, ей же не дали и пары дней!
Звениславка молчаливо злилась, кипела изнутри. Конечно, она не смела возражать и не смела жаловаться вслух. Все едино, сделанного назад не воротишь, и коли она примется плакать, то
И княгиня Доброгнева злится на нее за то, что помогла Рогнеде свидеться с Ладимиром, пусть и нечаянно, не нарочно.
— Не хочу ехать, — по-детски выпалила Звениславка, все же не сдержавшись.
Рогнеда пожала плечами.
— Не такой уж он и старый, — сказала она и улыбнулась уголком разбитых губ.
— Все равно не хочу, — Звениславка и сама разумела, что канючит словно малое дитя. Но ничего не могла с собой поделать.
Старшая княжна промолчала, вздернув брови. Но не ей нынче учить Звениславку, рассказывать о долге и чести. Свою честь она уже потеряла. Она хотела бы задать множество вопросов, но сжавшая горло гордость не позволяла. Слышно ли, что порешил с ней сделать батюшка? И где нынче Ладимир?..
Рогнеда вздохнула, и Звениславка с опаской на нее покосилась. Она пришла в клеть к сестрице рассказать о казни ее полюбовника, но поняла, что не может. Не находит в себе ни сил, ни смелости. Все оставшиеся у нее силенки нужны, чтобы примириться с мыслью об утреннем отъезде. О сватовстве, случившемся по вине Рогнеды. Коли б не ее стыд и срам, ничего не было бы!
Зажмурившись, Звениславка крепко сцепила зубы. Непрошенные, злые слова рвались из груди, из самого сердца, крутились на кончике языка.
— Стоило оно того? — спросила, не совладав с собой.
— Стоило, — Рогнеда дерзко тряхнула распущенными волосами. — Каждое мгновение стоило! Потому что я любила и была любима, так жадно и так жарко, — заговорила она прерывисто и замолчала, поддавшись собственным воспоминаниям.
Они долго просидели в тишине после этого, пока Звениславка не сказала:
— Мне пора. Скоро уж рассветет.
Рогнеда неуверенно кивнула, будто бы с сожалением. Нашла на лавке в темноте ладонь двухродной сестры и крепко сжала.
— Скатертью дорога, — сдавленным, надтреснутым голосом пожелала она и поспешно отвернулась в сторону, скрывая лицо.
Звениславка в ответ стиснула ее руку. Что ей пожелать княжне, у которой не осталось ничего?
— Береги себя, — шепнула Звениславка и поспешила уйти, пока не расхныкалась прямо в клети. Позади нее Рогнеда судорожно втянула носом воздух, чтобы не всхлипнуть.
***
Звениславка вспоминала последнюю встречу с двухродной сестрой, пока крытая повозка по неровной, бугристой дороге все дальше и дальше увозила ее от терема. Вокруг них простиралась бесконечная, бескрайняя степь. Прежде она и помыслить не могла, каким необъятным простором окружено небольшое княжество Некраса Володимировича. Они провели в пути несколько дней, а степь все не заканчивалась, уходя далеко-далеко за горизонт, туда, куда не достать и взглядом.
Под
С неповоротливыми, гружеными телегами со скарбом и приданым они ехали крайне медленно, из-за чего их небольшой отряд растянулся намного дальше, чем хотел бы князь Ярослав. Звениславка слышала множество раз, как он отправлял кого-то из своих кметей подогнать отстающих.
Как-то сложилось, что вровень с ее повозкой конные или пешие шли отроки — Горазд, Вышата и Бажен. Проводить братоучадо до Ладоги Некрас Володимирович отправил и лучшего своего воеводу Храбра вместе с сыном, а с ними — еще пятерых крепких мОлодцев. Небывалое удивление вызывала у всех госпожа Зима, появившаяся ранним утром на княжеском подворье вместе с небольшим заплечным мешком. Некрас Володимирович едва не дернулся к ней, чтобы попросить остаться — не забыл, как вытащила его знахарка из-за Кромки, но поглядел на нее и отчего-то передумал.
Ярослав Мстиславич отдал ей сменную и смирную кобылку, и госпожа Зима часть пути проводила верхом, а часть — в крытой повозке вместе со Звениславкой, тетушкой Драгомирой и притихшей в самом углу Устей.
Звениславке нравилось, когда знахарка забиралась к ним в повозку. Она знала немало занятных историй и рассказывала их, развлекая слушательниц. Так и коротали длинные дни в пути. Больше всего Звениславку влекли истории о далекой, незнакомой Ладоге, где она вскоре станет княгиней. Ей больше не у кого было спросить, кроме как у госпожи Зимы. Князю Ярославу она зареклась задавать вопросы после того памятного разговора в конюшне, а подойти к воеводе Круту она пока побаивалась. Оба отрока, что вились подле повозки, прожили в Ладоге совсем недолго, да не особо владели словом, чтобы увлечь своим рассказом. А вот знахарку Звениславка слушала, затаив дыхание.
— Раньше Ладогу называли Старой Ладогой, а на языке варягов — Альдейгьюборг. «Альд» — значит «старый». Старый город, — неторопливо говорила госпожа Зима, пока их повозка покачивалась и подпрыгивала на неровной дороге.
— Еще говорят, что озеро недалеко от Ладоги варяги называли Альдейгья. Вот и получается название — город, построенный вблизи Ладожского озера. Это большой, торговый город. Туда приплывает множество кораблей и купцов с самыми разными товарами.
— Откуда ты все это знаешь? — случилось так, что вровень с повозкой на сей раз ехал воевода Крут.
Услышав их разговор будучи верхом, он слегка пригнулся, чтобы заглянуть в повозку через окошко, которое получилось, когда они сдвинули в сторону холстину, чтобы внутрь попадал ветерок.
— Я много чего знаю, воевода, — сварливо отозвалась знахарка.
Она явно жалела, что дядька Крут их подслушал, и не собиралась отвечать на его вопрос. Тот аж цыкнул от досады и слегка поддал пятками жеребца, чтобы обогнать повозку. Госпожа Зима лишь улыбнулась и посмотрела лукаво на Звениславку.