Пляска змей
Шрифт:
Нужно подняться на ноги максимально тихо, и прижаться к стене возле самого входа в комнату… И тогда, когда он войдет, он не увидит меня сразу, а я попытаюсь всадить нож ему в горло. Может и выйдет… Ох, как же страшно. И какое это необычное ощущение, когда обдумываешь убийство человека… Но раз я не хочу возвращаться в Желтый Дом, мне необходимо сделать это.
Мелкие камешки хрустят под его берцами. Уже совсем рядом… Пальцы мои так крепко сжались вокруг рукояти ножа, что я почти перестала чувствовать их. Свет фонарика, дуло автомата, и наконец… Я задержала дыхание, после чего на выдохе совершила
Все еще хрипя, он повалился кулем на пол, и неожиданно затих… Как быстро… Я и не думала, что будет так быстро.
Какое-то время я просто стояла, взирая на дело рук своих. Вот и все… Вот и убила… Но ведь я сама так решила. Решила, что сделаю это, потому что не хочу возвращаться в Желтый Дом. Но я и не думала, что будет так легко… Честно говоря, я даже не верила, что у меня получится. Одно дело представлять, как ты убиваешь человека, и совсем другое — убить. Я почувствовала, что задыхаюсь, когда кровь мужчины подступила к моим ногам. Господи боже, он ведь еще совсем недавно был жив, а теперь вот мертв! Нож выпал из моей ослабевшей руки… Только не это! Только не сейчас. Не нужно поддаваться эмоциям…
Я попыталась дышать ровно и глубоко. Вдруг где-то под убитым ожила рация, грубым басом выкрикивая:
— Кролик, это сокол. Прием! Кролик, это сокол. Прием! Отвечай!
Это вывело меня из оцепенения, и я покосилась на приклад автомата, торчавший из под плеча трупа. Не совсем осознавая, что делаю, я схватилась за этот приклад и потянула на себя. Вытащить автомат было сложно, но я справилась, и тупо уставилась на оружие оказавшееся в моих руках… Автомат был тяжелым и прохладным на ощупь. Хорошая штука, если бы я только умела ей пользоваться… Но, ведь надо просто нажать на спусковой крючок, верно?
Рация трещала не переставая. Я подумала немного и, не выпуская автомат из рук, отошла на свое прежнее место, за стену… В голове моей творилось что-то, чего я и сама не могла понять… Вскоре подошел еще один из псов Григоровича. Когда он увидел труп своего товарища, то выругался едва слышно, после чего достал рацию.
— Командир, это сокол. Прием.
— Вы обнаружили ее?
— Нет, но… Кролик отвоевался. Ножевое ранение в горло. Умер, вероятно, почти мгновенно.
— Скверно… Но кролик всегда был немного рассеянным… Думаешь, это девчонка? Прием.
— Скорее всего. Автомата при нем нет. Похоже, она забрала.
— Очень скверно… Я сейчас подойду с ребятами, а ты, пока что — смотри в оба! Прием.
— Есть…
Нервная улыбка скривила мой рот. Кролик… Сокол… Но на самом то деле все они псы — псы Григоровича. И сейчас, мне нужно лишь дождаться того момента, когда псы вновь соберутся в стаю…
Мне удалось прикончить еще двоих. Когда псы Григоровича собрались возле остывающего трупа своего товарища, я выскочила из укрытия и разрядила в них магазин. Автомат дергался будто живой у меня в руках, дуло уводило в сторону… Но я продолжала стрелять, и последних
Я лишь мельком видела, как у одного из мужчин пули разорвали противогаз, и размозжили голову под ним. Второй попытался отскочить, но не успел. Пули настигли и его. Одна чиркнула о бронежилет, вторая попала в шею. Был еще третий, который, в момент когда я начала стрелять, сидел склонившись над трупом… Ему то и удалось выжить.
Когда зазвучали выстрелы он прижался к полу, а потом кинулся мне в ноги, и свалил меня наземь… Когда я упала, голова моя ударилась об пол с такой силой, что перед глазами заплясали искры, а оглушение усилилось. Звон в ушах поглотил все прочие звуки. Тупая боль казалось далекой, и как будто совсем не моей…
Мужчина, между тем, взобрался на меня сверху и принялся бить по лицу. Я сопротивлялась как могла, но он был намного тяжелее, да и каждый последующий удар только ослаблял меня. Все что мне удалось, это сорвать с мужчины противогаз, и тогда я увидела его лицо в полумраке, искаженное злобой и болью. Он бил меня, и кричал что-то, но я не слышала. А когда наконец смогла слышать, то различила:
— Ах ты стерва! Маленькая дрянь! Григорович велел лишь вернуть тебя! А ты… Никто ведь и пальцем тебя бы не тронул, а ты убила их всех… Зачем ты их убила?!
Мой респиратор отлетел в сторону. Мужчина сорвал его с меня также, как я сорвала с него противогаз…
Какие у него глаза… Блеклые и отчаявшиеся. Он устал, и он в ярости. Быть может, сейчас он даже ослушается Григоровича и прикончит меня… Что ж… Из глаз моих брызнули слезы. В груди закипало что-то горькое и удушающее. Что-то, что я не могла держать внутри. И тогда я тоже закричала, брызжа ему в лицо кровью из разбитого рта:
— Потому что я не хочу возвращаться! Вы же мучали меня семь лет! Я ни за что не вернусь! Лучше умру! Лучше умру!
Я забилась под ним в приступе безумия… Мужчина перестал меня бить, в глазах его вдруг что-то изменилось. Он отодвинулся от меня, и схватился за свой автомат.
— Вставай! — Произнес он.
— Что?!
— Вставай! Быстро! Иначе я прострелю тебе ноги, и плевать, что на это скажет Григорович.
Он несильно ткнул меня дулом автомата в колено.
— Или ты пойдешь со мной без всяких фокусов, или твоим ногам придется плохо… А потом я засуну кляп тебе в рот, чтоб не орала, и потащу… Силы у меня хватит, поверь…
Я смотрела на мужчину не зная, радоваться мне или плакать. Разум его возобладал, и убивать он меня не станет. Что же, тогда, движет им сейчас? Долг? Жалость? Нет, только не жалость… По глазам его понятно, что он ненавидит меня. Ведь я убила его товарищей. Значит… Его действиями руководят ненависть и холодный расчет. Я же сама кричала ему, что лучше умру, чем вернусь в Желтый Дом, и он все понял, понял, какая участь для меня хуже смерти…
Я попыталась встать. И тут же тошнота подступила к моему горлу, и согнула меня в приступе рвоты. Впрочем, желудок мой был пуст, и ничего кроме желчи я из себя не исторгла… Я, словно во сне, увидела, как желчь эта смешивается с кровью на полу. Потом, перед глазами все начало плыть. Интересно, как он поступит, если я сейчас потеряю сознание?