Пляска змей
Шрифт:
— То есть, вы бродяжничали. Я правильно поняла?
— Да. И что в этом такого?! — Девушка так забавно возмутилась, что я не могла не улыбнуться. — Мы жили, как хотели! Мы были счастливы! Но злая судьба занесла нас сюда…
— Не самое плохое место…
— Да нет же! — Воскликнул вдруг Игорь. — Может быть для тебя, Ева, и не самое плохое. Но для нас… Этот самолет в клетке очень символичен. Мы также как и он не можем вылететь из этого желтого удушающего колодца, вернуться к степям, дорогам, городам, музыке… Но, мы сломаем эти прутья.
Он так уверен в себе, этот Игорь. Он
Прекрасные бродяги… Они хоть и обеспокоили меня, но после этого разговора я почти влюбилась в них… Изумрудные глаза Игоря, и персиковые волосы Виктории… Вечером, лежа на постели в своей палате, я представляла себе их. И мне было так сладко и так радостно… Мне казалось, что жизнь моя заиграла новыми красками. Но… надолго ли это? И стоит ли окунаться в эти чувства с головой? Линда ведь уже преподала мне урок. Но, сколько еще уроков я должна получить, прежде, чем окончательно разберусь в этой жизни? Неисчислимое количество… Так мне казалось.
Глава 17. Воспоминания красной змеи. Часть 2
Все последующие дни снова были серыми и холодными. По утрам, на редких пучках пожухшей травы, и ветвях ореховых деревьев, уже полностью лишенных листьев, я видела серебро инея. Все дальше от лета, все ближе к зиме, в холодную неизвестность. Но я надеялась, что когда выпадет снег, снеговика я буду лепить не одна…
Игорь и Виктория… Невозможно было не думать о них. Эти двое прочно засели в моей голове. Размышляя о своих новых знакомых, я неизменно чувствовала сладкий трепет в груди… Но и боялась того, что они могут совершить.
Игорь сказал, что сломает прутья этой клетки. И что же он намерен делать? Что, они оба намерены делать? Лишь бы не натворили каких-нибудь глупостей. Мои милые прекрасные бродяги! Свыкнетесь с вашей новой реальностью, и не совершайте глупостей. Останьтесь, пожалуйста, со мной…
Линде, я так ничего и не сказала. Не сказала потому, что очень боялась потерять их. Ведь из-за моего донесения, их могли отделить от меня, и поместить в более строгие условия содержания. А я не хотела расставаться с теми, кого только-только обрела. Ведь… ведь пока мой поцелуй еще не нес смерти, я надеялась поцеловать хоть кого-нибудь из них. Даже без надежды на что-то большее. Просто поцеловать, ощутить тепло чьих-то губ, почувствовать наконец это тепло не только кожей, но и ноющей душой…
Однажды, во внутреннем дворе, я стояла под тем самым ореховым деревом, на ветви которого видела жуткую фигуру повешенного. Я стояла, рассматривая темный след на ветке, глубокую потертость, которую вполне могла бы оставить веревка… Это точно след от веревки, но… он слишком старый. Ему наверняка больше нескольких лет, а ведь висельника я видела совсем недавно… Значит, туман являет призраков? Он ведь показал Линде ее умершую мать…
Следовательно, когда-то кто-то повесился в этом желтом каменном колодце, на этом вот самом дереве, под которым я стою
Я услышала за спиной шаги, и обернулась. Это были они, мои любимые бродяги. Но правда сегодня, что Игорь, что Виктория, выглядели оба из рук вон плохо…
Игорь был мрачен и бледен. Виктория судорожно обнимала сама себя руками. Весь ее загар уже давно сошел, уступив место нездоровой землистости, которая прочно обосновалась на ее лице.
И глаза у них у обоих потускнели. В них не было былого света…
Но все же, Вика улыбнулась взглянув на меня.
— Привет, Ева. — Она помахала мне рукой.
— Привет. — Я подошла к ним ближе. — Выглядишь, честно говоря, немножко скверно, Вика.
Девушка отмахнулась.
— Ой, ты бы себя видела. — Потом она попыталась рассмеяться, и… не смогла. Я отчетливо видела, что она хотела засмеяться, но что-то ее словно прервало. — Он продолжает мучать меня. — Она вздрогнула. — Доктор Григорович! Он… Я даже не знаю, что он делает. Он вводит меня с помощью наркоза в глубокий сон… А просыпаюсь я уже в палате, и все тело у меня жутко ноет. Но нигде нет никаких ран, шрамов, ничего подобного. И все же он что-то делает! Но, я думаю, совсем скоро и до скальпеля дело дойдет.
Дрожащими руками она подняла сухие листья с земли и принялась мять их в ладони…
Тут в разговор вступил Игорь:
— Григорович мной не занимается. Он отдал меня этой… Линде. Своей ненаглядной доченьке. Но дочь ничуть не лучше отца. Она мила и вежлива, но под всем этим скрывается все тот же доктор Григорович, только в юбке. Она пока совсем не мучала меня, лишь обследовала. Но я по глазам ее вижу, что будет мучать… У нее глаза, точь в точь, как у отца. Но…мы вскоре сломаем прутья этой клетки.
На лбу его уже не было серо-зеленой ленты, и черты лица растеряли былую мягкость.
Внезапно, Виктория рассмеялась. Она все же смогла! И за этим смехом я увидела ее прежнюю. Я увидела ее такой, какой она была в первый день нашей встречи. Смотря на нее Игорь тоже улыбнулся. Теперь, и он был прежний. Все те же изумрудные ласковые глаза…
— Мы очень мало о тебе знаем, Ева. Но лично я тебе доверяю. Я не знаю, у тебя лицо такое, что тебе хочется доверять. Может ты и не знала, но ты обладаешь способностью притягивать людей. Ты и нас с Игорем притянула. Ты понравилась нам обоим.
От волнения у меня даже дыхание сперло.
— Понравилась? — Глупо переспросила я. — Это… это здорово. Правда! Вы мне тоже очень нравитесь! Вы оба такие славные!
— Ты ведь тоже здесь не по своей воле. — Тихо вымолвил Игорь. — Мы с тобой товарищи по несчастью.
— В этом месте так много боли, серости, тоски, безысходности. — Вновь заговорила Вика. — И так мало любви. Но если вокруг нет любви, создай ее себе сам… Любовь очень важна, любовь бесценна, любовь, это то, ради чего стоит жить, и то, что помогает жить правильно. Любовь должна присутствовать везде и во всем… Любовь должна быть… — Она робко взглянула мне в глаза. — Приходи сегодня ночью ко мне в палату, Ева. Там и Игорь будет. Мы… он не против, и я только за. Мы победим этот морок своей любовью. Я, правда не знаю, как ты к такому отнесешься…