Плясун. Книга первая. Сказка про белого бычка
Шрифт:
Вооруженные сокровенным знанием, спустились святые отцы с гор и опробовали теорию на практике. Результаты были поразительными. Именно благодаря умениям первых бойцов шиваната магарадже Чандрагупте Маурье удалось изгнать захватчиков с территории Индостана. Результаты так впечатлили царя, что он начал подумывать о том, а не последовать ли ему примеру дерзновенного грека и с помощью непобедимых чудо-брахманов прибрать к своим рукам сначала близлежащие территории, а там и…
Кто знает, сколь далеко завели бы Чандрагупту мечты, однако через пару дней после блестящей победы умелые
С тех пор искусство шиваната перешло в разряд сокровенных знаний, передаваемых из поколения в поколение в узком кругу посвященных. Сначала это были исключительно брахманы-шиваиты. Однако с годами жесткие кастовые принципы отбора смягчились, и в ученики стали набираться дети из других классов. Именно дети, потому что обучение начиналось с детства, лет с шести-семи.
На первых порах малыша учили выслеживать и загонять дичь, стрелять из лука и пращи, приручать диких животных, питаться подножным кормом, отличать съедобные растения от ядовитых, плавать и лазить по скалам и деревьям, изготавливать самому себе оружие из подручных предметов, ночевать в степи и горах, словом, всему тому, что требуется молодому воину. Затем начиналось изучение собственно искусства боя. Сражения в толпе и против толпы, боя с любым оружием, без правил и ограничений.
Теория и практика шиваната с веками углублялась и оттачивалась. Древнее искусство постепенно распространялось по землям Азии. Одна его ветвь достигла Тибета, а оттуда перекочевала в Синцзянь, к уйгурам. Уйгурские мастера присоединились к войскам Чингисхана и служили телохранителями монгольских ханов, в частности Бабура.
Вторая, более тайная и менее многочисленная ветвь шиваната, во времена расцвета Кушанского царства, то есть в I–II веках новой эры, пришла на земли древнего, еще домусульманского Хорезма и обосновалась здесь, открыв школу в окрестностях Топрак-калы…
Все это Роман, конечно же, знал с самого детства. С первых занятий в школе Спитамена-ака его обучали в том числе и истории шиваната. Так что он сначала и не понял, зачем учитель делает экскурсы в прошлое.
Признаться, он слабо представлял, насколько вообще нужен этот разговор. Голова журналиста была забита совсем иными мыслями. Еще неясна судьба Темира, а, значит, и Градовская судьба.
Младшего Рахимова срочно увезли в Бустон, а вместе с ним отправили и Бахор. Зачем-то понадобилось присутствие главврача горбольницы на «рабочем месте».
Вестей из города еще не было. Однако и Усто ракс, и его ученик понимали, что случай крайне тяжелый. У парня практически не было шансов выжить.
И чего он так нарывался, недоумевал питерец. Ведь мог же догадаться, что не выстоит против более опытного бойца, каким был Градов. Недооценил противника? Понадеялся на свою молодость и ловкость? Шел напролом как танк.
Прояснил ситуацию учитель.
Оказывается, Темир был по уши влюблен в Бахор.
Когда Мирза расстался со своей женой,
В питерце Темир увидел сильного и счастливого соперника. Вот и захотел устранить Романа физически. Ненависть — плохой советчик в сражении. Ум бойца должен быть трезвым, расчетливым и холодным.
Не будь беспечен на распутьях дней И знай: судьба — разбойника страшней. Судьба тебя халвою угощает — Не ешь: смертельный яд в халве у ней!— А ведь вы предвидели наш с ним поединок, Усто? — с подозрением уставился на учителя Роман. — Помните, когда мы вместе с ним приехали сюда после драки на дороге?
Спитамен-ака кивнул.
— Ничего чудесного здесь нет, сынок, — молвил наставительно. — Сложить два и два просто. Я всего лишь предположил, как отреагируете вы с Бахор, увидев друг друга, и каковой может быть реакция ревнивого парня.
— Могли бы и предупредить, — буркнул Градов.
— Вмешиваться в отношения влюбленных — неблагодарное дело. И скажи, что изменило бы мое предостережение?
Журналист задумался.
— Пожалуй, ничего, — выдавил из себя нехотя. — Но вот вы говорили о ненависти. Дескать, она плохой советчик. А я сам? Эти два моих первых поединка…
Парень, не договорив, махнул рукой. А потом схватился за лоб. Там снова что-то зачесалось.
Старый узбек вытащил носовой платок, смочил его водой из кувшина и заботливо, по-отечески вытер со лба ученика темное пятно, по форме поразительно напоминающее человеческий глаз.
— Тут иное. Нажав на определенные точки, я просто разбудил в тебе Зверя. Скажи мне, разве зверь, охотясь, испытывает к своей жертве ненависть? Нет, им движут инстинкты. Вот и ты на некоторое время стал хищником. Кстати, посмотри, вот эти точки.
Он показал их сначала на своем, а потом и на Романовом теле.
— Пригодится. Что ж до чудес, то… — Мастер танца сделал красноречивую паузу. — Вокруг случаются вещи более удивительные, чем те, о которых мы говорили… Вот, думаешь, я зря напомнил тебе об истории нашей школы…
Видя, что питерец хочет что-то возразить, поднял руку:
— Не перебивай. Твои мысли ясно написаны на лице. Уж меня-то не проведешь. То, что я тебе сейчас скажу, — величайшая тайна, хранимая мастерами шиваната уже несколько столетий…
В голосе Спитамена-ака зазвучали возвышенно-торжественные нотки. Градов напрягся. В такую минуту учитель действительно не станет говорить о пустяках.
— Искусство наше продолжает жить и совершенствоваться лишь потому, что не порвалась связь времен, что мы имеем возможность сверяться в нашей теории и практике с советами предков…
И, хитро прищурив око, стал ожидать реакции собеседника.
— Ну, это само собой, — промямлил журналист, лишь бы что сказать.
Куда клонит Усто ракс, он еще не понял.