Пляжный клуб
Шрифт:
– У меня и сейчас голова на плечах, – ответил Джем.
– Ты позвонишь, когда доберешься до Калифорнии? Расскажешь, где поселился?
– Как думаешь, папа никогда больше со мной не заговорит?
– Он расстроился, сам понимаешь. Ну и я немножко. Да что там – ты сразил меня наповал. Когда повесишь трубку, скажи этой девушке, Марибель Кокс, что очень расстроил мать.
– Я обязательно вам позвоню, как только налажу жизнь, – сказал он. – Прости, пожалуйста, не переживай. Я рад, что Гвенни стала поправляться, и…
– Ну все, Джереми, все, –
– Уф, – выдохнул Джем и откинулся на мягкие подушки. – Все.
Вспомнились слова Лейси Гарднер о том, что не стоит детям искать родительского одобрения, что нужно жить своей жизнью, и это немного укрепило его решимость, хотя в глубине души он осознавал: если Лейси умерла, это еще не значит, что она всегда и во всем была права.
В гостиную вошла Марибель и тихо спросила:
– Ну, как прошло?
– Мы уезжаем, – ответил Джем.
Из приезжающих осенью Тереза особенно симпатизировала гостю по имени Каль Вест. Не то чтобы она хорошо его знала – он не принадлежал к числу ее друзей. В нем не было особой красоты и обаяния, его не терзали непостижимые житейские трудности, в которых ей хотелось бы покопаться: ни развода, ни безвременной смерти близких, ни особых психологических проблем.
Каль Вест жил в Огайо. Само слово «Огайо» наводило на мысли о замкнутом круге. В воображении Терезы рисовалась лишь тусклая облицовка невзрачных домов. Чем, интересно, занимаются жители этого штата? Каль Вест работал в секретариате проректора Университета Огайо. Он был среднего роста, носил вязаный жилет и туфли на мягкой подошве. Его лицо напоминало треугольник: широкий лоб, узкий подбородок, плоские щеки. Трепещущий пук каштановых волос, приглаженных мокрой расческой, несколько оспинок на лице да карие глаза – внешность самая непримечательная.
Каль Вест приезжал на День Колумба и оставался на выходные уже в шестой или седьмой раз. Внимание Терезы он привлек случайно. Она зашла в его номер и поразилась: там царил безукоризненный порядок. Кровать была заправлена с безупречной симметрией, в ванной все сверкало. Поначалу Терезе даже показалось, что она попала в пустой номер, куда никто еще не заселился, однако в шкафу стоял чемодан, а на вешалках были аккуратно развешаны рубашки и брюки. Тереза наведалась к нему на следующий день, и на следующий… Номер был девственно чист. Можно было бы по привычке пройтись по ковру пылесосом, перестелить кровать, но необходимости в этом не было совершено никакой. Вот так, нежданно-негаданно, она встретила человека, который не уступал ей в опрятности.
Каль Вест часами просиживал возле камина с книгой. В один год он изучал Библию, в другой – Шекспира, в третий штудировал Пулицеровских лауреатов в хронологическом порядке. По вечерам Каль снимал очки для чтения, откидывался на спинку кресла-качалки и слушал музыку: Гайдн, Шуберт, Билли Холидей. Казалось, он ведет тихую, умиротворенную жизнь, и невзгоды обходят его стороной. Тереза ему даже завидовала. Наверное, думала она,
В этот год Каль Вест, как обычно, зашел в вестибюль, олицетворяя собой привычное спокойствие и невозмутимость. При себе у него был черный чемоданчик и портплед в тон. Тусклая жилетка в малиновый ромб и твидовый пиджак.
– Здравствуйте, Тереза, – приветствовал он. Душевно потряс ее руку, как всегда в дни приезда и отъезда. Ни больше, ни меньше.
– Здравствуйте, Каль, – ответила Тереза. – Будьте как дома.
Каль кивнул. Он все воспринимал чересчур серьезно.
– Спасибо.
– Как прошел год? – поинтересовалась Тереза.
– Нормально, отлично.
«Нормально, отлично» – так он отвечал всегда. Но теперь Терезе захотелось узнать о нем больше, ведь в жизни любого человека есть место бедам и горестям, напастям и невзгодам.
– Как с работой? – спросила она.
– Отлично, – последовал ответ.
– А чем вы занимаетесь? Я знаю, работаете в университете, но что именно вы там делаете?
– Сижу в кабинете проректора, разбираю жалобы.
– Ой, как интересно, – сказала Тереза. – А от кого?
– Профессора жалуются на нехватку средств, студенты – на профессоров.
– Вам часто доводится общаться со студентами? – предположила Тереза.
– Случается, – ответил Каль. Он так и держал в руках чемоданы, не решаясь их опустить. Ведь это значило бы, что придется прочно закрепиться на этом месте и углубиться в беседу, чего ему явно не хотелось. – Я работаю только с письменными жалобами. Если бы мне пришлось принимать еще и устные, то воцарился бы хаос.
Тереза улыбнулась, уставившись на его жилет.
– А женщины в вашей жизни есть, Каль?
– Нет, – отрезал он и, кивнув на стойку портье, добавил: – Я, наверное, пройду на регистрацию.
И рванул к стойке с запалом спортсмена на бейсбольном поле. Как будто это была вожделенная база, прибежище и укрытие. Тереза еще покрутилась у цветов, проверяя, у всех ли блестящие листья, не пересохла ли почва в горшках, между делом поглядывая на удивительного гостя, который замер у стойки. Вот если он женится, каково придется его жене? Как это – жить, когда все идет своим чередом, по плану, по расписанию? Никаких заминок и неожиданностей наподобие погибшего в утробе ребенка и утреннего открытия, что твоя дочь сбежала. Трудно себе представить. Она в свое время сделала выбор: Нантакет и отель, где все течет и все изменяется.
Тереза окликнула, пока гость не успел удалиться в номер:
– Каль!
Тот повернулся. На его лице промелькнула досада.
– Позвольте я вас провожу.
Он подождал ее, и они пошли вместе. Терезу вдруг посетила шальная мысль дойти с Калем до номера и попытаться его соблазнить. Хоть плачь – хоть смейся. Она засмеялась, иначе, бог свидетель, впору себя проклясть. Она ведь хорошо к нему относится, так что за дела? Откуда взялось навязчивое желание во что бы то ни стало его растормошить?