Плюс, Минус и Тимоша
Шрифт:
Войдя в зал, Тимоша сразу понял, при чем тут корабли.
Все в зале качалось.
Пол, люстра, столики, зеркала — все потихоньку раскачивалось, точно под ветром, только стены стояли неподвижно. Люди, сидевшие за столиками, не ругались, не возмущались этой качкой, а спокойно ели, вернее, сосали что-то из разных тонких трубок, торчащих из столиков.
Желтенький взял два стула и утащил их в угол.
Сразу же заправщица в белом халате, стоявшая в другом углу, взяла новый столик и толкнула его в их сторону. Столик поехал, виляя, по качавшемуся
— Ха-ха-ха, хи-хи-хи, — залился Желтенький.
Тимоша, отплевываясь, взглянул на трубку, — на ней было написано: «Мойте руки эликсиром чистоты». На других трубках стояло: «жиры», «белки», «глюкоза», «углеводы», и сколько Тимоша не искал, так и не нашел «супа», «пельменей» или еще чего-нибудь понятного. Все же, если осторожно посасывать то из одной трубки, то из другой и потом тщательно перемешивать языком во рту, получалось что-то похожее на гоголь-моголь. На худой конец и это годилось. Вскоре он так разошелся, что с разгону глотнул из самой крайней, самой тонкой трубки, и тогда ему стало совсем хорошо — тепло, не страшно и очень весело. Улыбаясь до ушей, он стал оглядываться и смотреть, кто еще качается вместе с ними в этом загадочном кафе.
Ближе всех к ним сидели те велосипедисты, которых он уже видел раньше на дороге. Последний снял свой улыбочный зажим и грустно сосал что-то, должно быть, очень кислое. За ними сидели две девушки и разглядывали друг друга в маленькие бинокли. Такие же бинокли Тимоша увидел еще у многих, причем некоторые наставили их на стену или на потолок. Почти никто не разговаривал, и в тишине было слышно, как плещется под полом вода.
— Хочешь поглядеть? — сказал Желтенький и дал ему один бинокль, другой взял себе.
Тимоша глянул и сразу понял, что это не бинокль, а такой маленький двуглазый телевизор.
Там показывали какое-то странное соревнование.
Два человека стояли за железными обручами, укрепленными на стойках, и по очереди кидали друг в друга горошинами. Один кидал, горошина пролетала сквозь обруч, другой ловил ее раскрытым ртом. С каждым разом горошины становились все большего размера — со сливу, с яйцо, с теннисный мяч — так что игрокам приходилось все шире разевать рот.
— Вот дает! — завопил в восторге Тимоша, когда один поймал ртом настоящий арбуз.
— Тише! Не мешайте, — зашипели на него со всех сторон.
Но тут программа переключилась и появившийся диктор сказал:
— Внимание, полное внимание. Передаем важное сообщение.
Все притихли и даже велосипедист с зажимом достал откуда-то бинокль и прижал его к глазам.
— Ранен. Доктор. Минус. Ранен. Доктор. Минус, — торжественно произнес диктор и немного помолчал, чтобы до всех хорошенько дошло. — Он находится в больнице с ушибленным коленом, с шишкой на лбу и с двумя занозами в животе. Кроме того, из него до сих пор течет вода, так
В зале раздались изумленные возгласы, кто-то сказал: «Не может быть».
— Все это натворил опасный преступник, — громовым голосом продолжал диктор. — Преступник, обладающий страшной хитростью и коварством. Он умеет думать наоборот тому, что есть на самом деле.
Тут в зале раздался всеобщий вопль ужаса и недоверия — даже пол почему-то перестал качаться.
— Как же это?
— Наоборот?!
— Думать наоборот?
— Но ведь так не бывает!
— Это невозможно! — кричали все.
Тимоша совсем сжался на своем стуле — ему очень хотелось залезть пол стол.
— Найти. Поймать. Обезвредить, — командовал диктор. — Всем разойтись по домам. Запереть двери. Не выходить на улицу. Всю ночь. Будут открыты все задачи о зоопарках. Выпущены хищные звери. Ночью возможны страшные крики. На помощь не выходить. Это будет кричать преступник. Преступник, которого будут есть звери. Звери, которым безразлично, как он думает — правильно или наоборот. Итак, все — по домам. Через час откроются зоопарки. Все. Как говорится — кто не спрятался, я не виноват.
И он мерзко хихикнул.
После него сразу показали зоопарк — пантеру, бегавшую из угла в угол и молотившую хвостом по прутьям клетки, льва, аккуратно причесанного на косой пробор, и целый клубок удавов с торчащими во все стороны головами.
При виде всех этих ужасов Тимоше стало так тошно, что он отложил бинокль и крепко вцепился пальцами в края столика. Пойти во все сознаться? Просить прощения, сделать все, что велят? Ах, какой подлец, какой жестокий, бессердечный негодяй этот доктор Минус. Нет-нет-нет, — какой умный, честный, справедливый. Бедняга — чуть не утонул. Так и надо, так и надо…
Тимоша, как затравленный, глянул по сторонам.
Все поспешно вставали и один за другим уходили из качающегося кафе.
— Что же ты сидишь? — дернул его Желтенький. — Бежим и мы.
Тимоша встал и обреченно пошел за ним.
Ужасная ночь
На улице было светло от фонарей, уходивших вправо и влево ровными рядами.
— Ну, мне туда, — сказал Желтенький, подпрыгивая на месте от нетерпения. — А тебе?
— Мне все равно, — сказал Тимоша. — То есть, я хотел сказать — мне тоже туда.
Он поплелся за Желтеньким, изо всех сил вглядываясь в темноту — ему уже всюду мерещились горящие глаза, шипенье и чмоканье. Последние люди быстро исчезали в домах, то тут, то там слышалось хлопанье дверей и щелканье замков.
— Вот мой дом, — сказал Желтенький, останавливаясь у калитки.
— Уже? — сказал Тимоша. — А может, прогуляемся еще немного? Прекрасный вечер, тепло…
— Ты что?! — замахал на него Желтенький. — Ты разве не слышал?